"У стен Ленинграда"

Вой сирены, возвещающий воздушную тревогу, переходит в беспокойную мелодию оркестра, а затем возникает мерный мажорный, почти торжественный марш. Мы видим арку генерального штаба и сквозь нее, в темноте, два копыта вздыбленного коня Медного всадника и еще дальше — адмиралтейскую иглу. Все это словно сдвинулось с места для того, чтобы дать себя обозреть сразу, как единый образ Ленинграда. Все это в таком виде — театральное зрелище, и величественная арка ленинградской Дворцовой площади на половине обрывается для того, чтобы перейти в тяжелые складки бархатного занавеса, обрамляющего сцену с другой стороны.
В темноте луч прожектора высвечивает репродуктор, из которого глухо доносятся слова об опасности, нависшей над Ленинградом. Затем узкий луч падает в другом конце сцены на стену и высвечивает телефон. Подходит матрос и берет трубку: «Нет его. Убит. Убит. Убит». Луч снова скользит, и в нем возникает фигура морского офицера. Так начинается спектакль «У стен Ленинграда» в Московском Камерном театре.
 
Действие возникает кадр за кадром, как в кино. Оно развивается от события к событию, не задерживаясь на судьбах отдельных героев. Их много, моряков в морском отряде, отбившем натиск фашистов на одном из участков, у стен Ленинграда. Каждый показан нам в одном, иногда в двух, и редко в большем количестве поступков. Но при этом мы и не должны запомнить лицо каждого — они должны сложиться в нашем воображении в образ Балтийского флота, балтийских моряков, отряда морской пехоты.
 
Несколько необычное для повседневной практики наших театров намерение — не правда ли? Но оно вполне органично и не ново для авторов спектакля — драматурга Всеволода Вишневского и постановщика Александра Таирова, уже создававших спектакли такого типа.
 
Всеволод Вишневский — кадровый балтийский моряк, горячий, страстный участник Ленинградской обороны. Он написал пьесу, где в ряде фрагментов, в беглых, но темпераментных набросках хотел запечатлеть панораму событий, охватить их в большом историческом развороте, воплотить образ тех тысяч и тысяч моряков, которые сошли с кораблей и грудью встретили фашистские орды у стен Ленинграда.
 
По сути, написанное Всеволодом Вишневским — не пьеса в обычном понимании этого слова. Пьеса — это литературное произведение, совершенно законченное и могущее быть одинаково и прочтенным и исполненным на любой сцене. «У стен Ленинграда» — это скорее материал для спектакля, нуждающийся в театре-творце для того, чтобы все ожило в театральном зрелище.
 
На афише написано: «Сценическая композиция и постановка Александра Таирова». Что это значит? За туманным словом «композиция» стоит переработка текста, его перестановки, сокращения, а иногда и дописки. Эта работа Камерным театром проделана в очень большом объеме. Если сравнить пьесу «У стен Ленинграда», напечатанную в 9–10 книге журнала «Знамя» за прошлый год, с той, что идет на сцене Камерного театра, то различие оказывается разительным. Нет многих действующих лиц, появились новые, у кое-кого из оставшихся изменились не только поступки, но и судьбы. Многое в пьесе Всеволода Вишневского было разработаннее по подробностям, чем стало в театре. Но этот проигрыш в частностях искупился победой в целом — удачей того зрелища, которое создали Александр Таиров, художники Е. Коваленко и В. Кривошеина, художник по свету Г. Самойлов, постановщик сцены рукопашной схватки Г. Широков и весь Камерный театр.
 
Здесь не оговорка — именно зрелища. Спектакль впечатляет главным образом своей зрелищной стороной, тем, что зритель видит на сцене. Зрители видят морской отряд в течение трех тяжелых трагических дней осени 1941 года, когда немецкие орды рвались к самым окраинам Ленинграда. Формирование отряда, отряд в окружении и героический заслон в ожидании выручки — вот содержание трех актов трагедии.
 
Внешне в спектакле все чрезвычайно выразительно. О превосходных декорациях уже говорилось. Коллективный образ морского отряда раскрывается перед зрителем в построении сцен, в том, как стоят и движутся моряки в тот или иной момент, в удивительной световой разработке всего спектакля, когда свет дает зрителям не меньше, чем слова (вспомним, хотя бы, отсветы взрывов и горящих машин во время дуэли четырех моряков с четырьмя танками). И, наконец, виртуозная, балетно-цирковая по технике исполнения сцена рукопашной схватки с немцами также совершенно правдива и выразительна.
 
Труднее всего в этом спектакле судить об актерах. Мы привыкли ценить работу актера по глубине разработки им человеческого характера, проникновения в душу героя. Все это вне задач спектакля «У стен Ленинграда». Здесь герои даны в кратких, лаконичных поступках, почти всегда лежащих в пределах воинского долга, устава, флотского ритуала, в чем они и обнаруживают свой патриотизм. Каждый из героев совершает свой поступок почти мгновенно и тотчас уступает место другим, стушевываясь и отступая на второй план. Герои возникают перед зрителями словно в краткой вспышке магния в момент фотографирования. Здесь нужна особая манера исполнения, подчиненная законам такого сценического зрелища. Эта манера лучше удалась М. Лешину (Лошкарев), П. Аржанову (Бушков) и A. Нахимову (Халявин). Но, может быть, приходится называть именно этих исполнителей потому, что их роли давали им возможность больше, чем другим, находиться перед глазами зрителей.
 
...Спектакль «У стен Ленинграда» — еще одно произведение, отмеченное своим, особым почерком мастеров Камерного театра A. Таирова, Вс. Вишневского, Е. Коваленко, B. Кривошеиной, Г. Самойлова и других. Это настоящая театральная панорама боевых событий, охватившая судьбы большого отряда. Но, может быть, оставшийся неудовлетворенным интерес к личностям, к индивидуальностям моряков, защищавших Ленинград, который чувствует зритель на спектакле «У стен Ленинграда», Камерный театр, Таиров и Вишневский смогут в дальнейшем удовлетворить, не теряя того, в чем они сильны: большого охвата событии и яркости в зрелищной организации спектакля.