По ком стучат барабаны

Юрий Бутусов выпустил в Театре Пушкина новый спектакль по Брехту, который обречен стать одним из главных хитов сезона.

Билеты на «Барабаны в ночи» в Пушкинском театре были раскуплены задолго до премьеры, а на первых показах люди стояли на балконах – и это на малоизвестной пьесе Брехта с весьма небогатой сценической судьбой (лет десять назад в театре Et Cetera она прошла поти незамеченной). Но даже если бы Юрий Бутусов решил поставить телефонную книгу, зал был бы полон.

Этого режиссера у нас любят как никого другого – до обожания. Любят за его экспрессию, за открытую эмоцию, за экстатические танцы и энергетику рок-концертов, которую в театре больше нигде не встретишь. Все это к радости поклонников есть и в новой постановке. Даже можно сказать, что Бутусов поставил свой идеальный спектакль: не такой сдержанный и осторожный, как его первая работа в Пушкинском «Добрый человек из Сезуана», но и не такой безумно хаотичный, как, скажем, «Макбет. Кино» в Театре Ленсовета. Да и длятся «Барабаны» не шесть часов, как приснопамятная «Чайка» в «Сатириконе», а гуманные три с половиной.

В общем, это классическое бутусовское «кабаре Брехт»: полупустая, иногда оголенная до кирпичей сцена с ударной установкой посередине, опускающиеся с колосников неоновые таблички с ремарками, неопределенное время и место действия, похожие на фриков персонажи и много, очень много музыки (полный список композиций занял бы половину программки, поэтому там скромно написали – саундтрек Ю.Бутусова). В первом действии кажется, что этой дискотеки под Prodigy, где артисты бьются словно под электрическим током, даже чересчур много. Хотя двигаются все превосходно – тут нужно отдать должное хореографу Николаю Реутову. Но режиссеру, видимо, необходимо сначала разогреть публику до определенного градуса, подготовить её восприятие, чтобы потом оглушить невероятными визионерскими картинами.

«Барабаны в ночи» – небольшая ранняя пьеса Брехта о солдате, вернувшемся с войны к любимой девушке, которая не дождалась его и обручилась с другим. Но Бутусова в ней привлекает не социальный посыл о несправедливом устройстве общества – война и революция в газетных кварталах существуют где-то на периферии его спектакля. А на первом плане – отчаяние, страх, любовь, одиночество и неприкаянность человека в этом большом и равнодушном мире.

Сильные эмоции режиссер умудряется высекать простыми в общем-то средствами: вот в начале второго действия все герои медленно двигаются шеренгой из глубины сцены, и ветер все сильнее полощет их плащи и платья. А потом все вдруг застывают и лишь тихонько покачиваются туда-сюда, как повешенные в петле... Картина жуткая до мурашек.

А чего стоит трагическая пантомима неудачливого жениха, который закапывает своего воображаемого, еще не рожденного ребенка, потому что его невеста хочет избавиться от нежеланного приплода. А уж когда сверху, как манна небесная, опускаются и ложатся на сцену светящиеся шары (художник Александр Шишкин как всегда на высоте), зал, вопреки заветам Брехта, совершенно теряет способность что-то анализировать и превращается в сплошное восхищенное «ах». Просто это ужасно красиво и грустно.

Но главная удача спектакля – это все же актерский ансамбль, где даже второстепенные роли вроде официанта Манке в исполнении Анастасии Лебедевой – маленький шедевр. Что уж говорить о главных. Александра Урсуляк в роли Анны – это черный и белый лебедь одновременно, роскошная женщина-вамп и нелепая клоунесса в одном лице. Невероятно пластичная, с хриплым, будто сорванным голосом, растерянная и притягательная – она безусловно является камертоном спектакля. Александр Матросов играет её жениха Мурка внешне лощеным и хамоватым дельцом, но внутренне неуверенным бывшим работягой, который все еще чувствует, как неустойчива под ним почва и как переменчива фортуна. Кажется, он и на свои новые ботинки поминутно указывает, чтобы убедить самого себя – ты, парень, этого достоин... А Тимофей Трибунцев, приглашенный из «Сатирикона», где он превосходно исполнял Яго в «Отелло» Бутусова, оказался отличным кандидатом на роль Краглера – нервного, битого жизнью и покрытого невидимыми язвами солдата, вернувшегося из алжирского плена.

В нем есть что-то от Войцека Бюхнера – покорность судьбе, растоптанная гордость маленького человека и желание мести, которая толкает его на баррикады. Но революционные порывы забываются, как только любимая женщина возвращается к нему. Бывший вояка надевает пиджачок, круглые очки и становится удивительно похож на самого Бертольта Брехта. И когда он читает стихотворение Пастернака: «Мне хочется домой, в огромность квартиры, наводящей грусть», параллель лишь усиливается. Это писатель, мечтающий среди исторических потрясений о своем тихом рабочем столе, о скучной мирной жизни.

Сам Брехт участвовал в ноябрьской революции 1918 года, но быстро разочаровался в политике и занялся литературой, в частности – «Барабанами в ночи». Впоследствии он был недоволен этой пьесой, переделывал её и осуждал мелкобуржуазный поступок своего героя, который предпочел личное счастье классовым интересам. Но Бутусов этого мнения не разделяет. Он любуется яркими экспрессионистскими, еще не разложенными по полочкам, красками драматурга. А в финале просто-таки поет гимн обывателю. Пусть на кадрах кинохроники бушуют пожары и рушатся дома, герой со своей вновь обретенной семьей будет спокойно сидеть у телевизора... Воюйте сами... И если в этот момент в зале кто-то благородно возмутился – а как же борьба с силами тьмы, преступной властью и так далее? – режиссер быстро поставил его на место, пустив по заднику титры... Ведь и мы сами сидим перед экраном/сценой и приятно проводим время. И пусть где-то в ночи стучат барабаны, они стучат не по нам...