«НЕГР» В КАМЕРНОМ ТЕАТРЕ
Камерный театр систематически знакомит московского зрителя с наиболее значительными произведениями крупнейшего из современных зарубежных драматургов, О'Нейля. Правда, это не совсем подлинный О’Нейль: каждая его вещь, показанная Камерным театром, носит следы большой режиссёрской работы не только над внешним строением, но и над содержанием пьесы. В этом, быть может, и кроется секрет распространенного у нас мнения об О’Нейле, как наиболее остром и поэтому для нас приемлемом буржуазном драматурге.
О'Нейль, талантливый и зрелый драматург, послужил основой для создания на сцене Камерного театра специального жанра, который условно можно назвать «психологической мелодрамой». Трудно сказать, где тут кончается О'Нейль и начинается Таиров. Можно быть уверенным, что, например, на провинциальной сцене О'Нейль звучит совсем иначе.
«Негр» — законное продолжение этого жанра. Все усилия Таирова не могли победить назойливо выпирающий наивно-мелодраматический костяк пьесы. Психологизм, вообще присущий О’Нейлю, и особенно подчёркиваемый в Камерном театре сценической обработкой — живёт в этом спектакле отдельно и рядом с «первобытной» мелодрамой. Причина этого — структура пьесы: её психологическое содержание не может плавно разворачиваться, постепенно нарастая, так как отдельные части спектакля разделены промежутками в несколько лет. Эти разрывы во времени требуют компенсации, которая даётся путём резкого мелодраматического насыщения внешним действием тех небольших эпизодов всей длинной истории, которые попали в пьесу. Из нормального психологического развития выпадают сцены детского объяснения в любви, сцена разрыва Эллы со студентом Джимом, весь патологический размах роли Эллы в заключительных картинах пьесы.
Между тем, смысл пьесы — в конфликте двух психологий — чёрного и белого человека. Автор, весьма вероятно, рассматривал своих персонажей, как представителей — и внешне, и психически — двух рас. Для нас же источником, возбудителем конфликта являются не заранее заданные свойства «крови», раса, а условия среды, социально-бытовая атмосфера капиталистической Америки. Театр сумел понять это и дать почувствовать зрителю, но, естественно, оказался не в силах целиком перенести центр тяжести конфликта в социальную плоскость. Все усилия, таким образом, оказались затраченными на выявление самодовлеющих сценических качеств пьесы, минуя четкие идейные обоснования самой проблемы «черных и белых»,
Режиссёр — А. Таиров и художники — бр. Стенберги — в этом спектакле не стремились, очевидно, к самостоятельным эффектам. Они лишь очень старательно расчистили и организовали сценическую площадку для работы актёров, на которых и заостряется зрительский интерес к «Негру».
Коонен — Элла — в этом спектакле вновь поражает богатством и разнообразием сложнейших приёмов сценического выражения. Но главное её достоинство, особенно ощутимое в этой, лишённой нормальной логики роли, это искусство отбора нужных приёмов и подчинения их некоему заданию, одновременно и смысловому и стилистическому, и умение определить это задание для себя и довести его до зрителя полностью. Так, ещё задолго до сцен безумия она даёт почувствовать нотки патологически повышенной нервозности, так, с подавляющим мастерством рисует она безумную Эллу — психически раздвоенную, но вместе с тем единую.
В молодом актёре Александрове — негр Джим — она нашла себе достойного партнёра. Он сумел преодолеть в рисунке роли все те дешёвые эффекты, которыми может соблазнить актёра негритянская внешность, сумел мягко и, наряду с этим, достаточно чётко показать человека, который вопреки вековой традиции рабства и унижения заявляет свои права на жизнь. Надо надеяться, что в лице Александрова труппа Камерного театра обогатилась ещё одним талантом.
Из остальных исполнителей запоминаются Эфрон в роли негритянской девушки Хатги и Чаплыгин — Микки.
В целом — интерес этой постановки в значительной степени исчерпывается искусством актёров. Они достойно выносят на себе весь спектакль, лишённый для нас какой-либо иной, более актуальной идеологической или общественной ценности.
