«Любовь к трём апельсинам» Камерный театр

Москва ждала Камерного театра долго, ждала нетерпеливо, надеясь увидеть в нем что-то новое, свежую, сильную театральную жизнь.

Оправдал ли театр эти ожидания? — И да, и нет.

Открылся театр «Сакунталой», пережившей долгие века.

Молитва перед началом представления переносит в другой мир, где театр —священнодействие. Храм, скульптурные изображения, фигуры индусов — все это красочно, театрально. Не ясно только, почему театр оставил из всего пролога только одну молитву, опустив разговор актрисы и театрального директора.

И в дальнейшем были пропуски, отчасти лишавшие «Сакунталу» черт, очень характерных для индусской драмы. Таково, например, отсутствие конца — разговора Дуиланты с отцом и матерью богов, в котором много существенного для понимания религиозной идеи драмы.

Постановка г. Таирова в декорациях Павла Кузнецова была очень цельной. Было видно стремление все свести к одному общему плану, именно к старой индусской рукописной миниатюре. Примитивность декоративных средств, граничащая с современной условностью, была проведена с начала спектакля до конца. Маленькие деревья, неизменно плоские, такие же плоские кони, еле сдерживаемые возницей Дуиланты, беседка, состоящая всего из двух низких скамеек — все это неизбежно вызывало на память композицию и планировку миниатюр, что усиливалось еще характерными для тех же миниатюр позами и жестами действующих лиц.

Можно упрекнуть театр за музыку В. И. Поля. Характер музыки был выдержан лишь в прологе, в дальнейшем же получилось нечто очень похожее на quasi-восточные французские оперы, и это сильно диссонировало с общим тоном постановки.

Исполнение было очень дружно, но выделить по этому спектаклю кого-нибудь, как выдающегося актера — трудно.

Кроме музыки, повторяю, эта постановка производила очень гармоничное впечатление. Было красивое зрелище, красивые фигуры, особенно г. Фрелих (Дуиланта).

Нечто иное в пьесе Кальдерона. Он остался не ясным для режиссера. Как нельзя ставить fiab'y Гоцци, не зная принципов commedia dell'arte, так и здесь — надо было прежде всего постичь характер испанского театра, не допускающего замедленного темпа и стилизованных пауз, медлительных движений и застываний у колонн. В результате — спектакль оставляет расплывчатое впечатление.

Здесь и элементы испанского театра, и стремление к стилизованному реализму современности. Эта нестройность проходить и в постановка, и в декорациях, и в исполнении.

Декорации Н. К. Калмакова не выдержаны — в первой сцене башня довольно странной формы, расширяющаяся к низу, говорит об условности, о стремлении заполнить сцену лишь существенно-важным. На ряду с этим — вполне реальная внутренность тюрьмы Сехисмундо, с тяжелыми каменными сводами. А последняя сцена — не вяжется ни с тем, ни с другим. На первом план — пушка со сломанным копесом, своей величиной напоминающая московскую Царь-Пушку, за ней —три или четыре огромных знамени, составляющих весь задний план сцены. Какое-то нарочитое стремление заставить зрителя все внимание обратить на ненужную декорацию и мешать — чему способствует еще ужасный красный свет — впечатление от лиц и их слов. Может быт это сделано под вл1яжем переживаемого момента? «Жизнь есть сон» относится к циклу философских драм Кальдерона, а глубина мысли, пафос драматурга — совершенно пропадали за ненужной напыщенностью стилизованных декораций.

Не было гармонии и между декорациями и актерами. Краски, слова, жесты — все существовало отдельно, без необходимой слитности. Исполнение было неровное. Цельный образ дал г. Сухарев (Клотальдо), да г. Аркадин (Кларин). У г. Шахалова очень удачно проведен 2-й акт, когда он очутился во дворце, но в первой картин—довольно монотонная декламация, совсем без игры. Женские роли нашли неудачных исполнительниц в лице г-жи Фердинандовой и Степной, которых, вместе с г. Кречетовым (Астольфо) надо упрекнуть в невыработанности жестов и поз. Впрочем, здесь большая часть вины падает на г. Зонова, который своей постановкой показал, как не надо ставить испанскую драму. Даже такой пустяк, как традиционный испанский поклон, и тот был скорее в стиле Островского, чем Кальдерона.

Надо думать, что при следующих постановках все это наладится, и театр даст таже же гармоничные спектакли, как «Сакунтала».