«Господи, обними меня – и я стану белым, как снег!»
Комедия Бертольта Брехта «Барабаны в ночи» стала первой пьесой драматурга, получившей сценическую жизнь. «…Я вижу, что свойственный мне дух противоречия привёл меня на самую грань абсурда», – признание немецкого автора точно отражает идею спектакля Юрия Бутусова на сцене Московского драматического театра им. А. Пушкина. Парадоксальность и эстетическая брутальность беспощадно уничтожают даже намёк на материальную среду истории. Комната с кисейными гардинами, фотография Краглера, пламя свечей и другие детали, обозначенные в ремарках Брехта, в постановке заменены музыкальными инструментами, микрофонами на длинных стойках и пустотой театральной сцены (художник Александр Шишкин). Традиционно вспарывая внутренность закулисья, режиссёр разрушает любые географические или временные привязки. Но это не мешает работе стать антивоенным манифестом, безудержно кричащим о бессмысленности насилия и агрессии в мире, где человеку суждено создавать, а не убивать.
В версии Юрия Бутусова нет главного героя. Номинально, как обозначено в пьесе, им выступает солдат Первой мировой войны – Андреас Краглер. Но на сцене, за редкими исключениями, всегда присутствуют все персонажи и, даже бессловесно, но участвуют в событиях (Александр Дмитриев в роли Лаара). Буффонадно окарикатуривая героев сюжета, развернувшегося в Берлине 1918 году, актёры не ограничены одной маской. Тут образ Чарли Чаплина, Джокера, Греты Гарбо и даже Иисуса – найдут свой язык высказывания.
Первые сцены, где мы узнаём о грядущей помолвке Анны Балике, не дождавшейся возлюбленного с фронта, – разрезаны пластическими вставками. Энергичная музыка трека «Skip To The Bip» заставляет героев судорожно вскакивать со своих мест и пускаться в шаманские танцы. После нескольких таких ритуалов ощущаешь их эффект – эмоциональный градус поднимается все выше и выше. И если бы была возможность измерить температуру «сценического тела», она точно бы достигла отметки не меньше 39.9 градусов. Здесь всё накалено до максимума, поэтому не удивительно, что Карл Балике (Алексей Рахманов) лезвием выдавливает струи крови на лбу, а сам Андреас (Тимофей Трибунцев) бьёт в барабан, пока красная жидкость не зальёт лицо. Такой приём придаёт игре жадного азарта, иступленного самоотвержения и подчиняет внимание.
Тимофей Трибунцев чаще остальных переодевается на сцене: вечернее дамское платье, строгий костюм, зелёные штаны с подтяжками, канцелярский клетчатый пиджак. Его герой жертва социального ханжества: «Вы попали под каток истории, у вас больше нет лица!» Краглер пережил четыре года плена в Африке и теперь хочет одного – чистой постели и размножаться. Но его Анна беременна от нового жениха (Мурк в исполнении Александра Матросова), она не смогла сохранить «непорочную лилию». Внешне Анна часто похожа на фарфоровую статуэтку какой-то малоизвестной балерины или просто танцовщицы. Александра Урсуляк в пышном платье с глубоким декольте, отнюдь не делает из своей героини жертву. Её Балике достаточно сильная и крепкая барышня, изнутри переполненная агонией страсти, возможно граничащей со страстью дикого животного в период размножения. Более инфантильной кажется её мать – воплощенная на сцене актёром Иваном Литвиненко. В мужском костюме и с густой косой на плече, Амалия страдает от грубостей эксцентричного мужа Карла Балике. Харизматичный и улыбчивый Алексей Рахманов очень гибко ведёт свою роль, сразу же демонстрируя резкий, эмоционально-ёмкий портрет. Подчёркивает картинную колоритность образ Бабуша (он же «Чарли Чаплин») в исполнении Веры Воронковой, постоянно метающейся по сцене с копной пышных пламенных волос. Александр Матросов в образе жениха Мурка – пример буффонадной игры, построенной на психофизических колебаниях характера. Здесь и юмор, и трагедия вплетены в один сценический венец образа.
Брехт стремился противопоставлять свои пьесы, господствующему в послевоенный период, экспрессионизму. Но бутусовские «Барабаны в ночи» не только органично отражают эстетику expressio, но и подвергают её новому постмодерному переосмыслению. Эмоция становится важнее действия, поэтому визуальная и музыкально-шумовая партитура спектакля строится на гротескных искажениях. Яркими становятся акценты на жестах и мелкой мимике (это особенно подтверждают герои Анастасии Лебедевой и Сергея Кудряшова). Внешняя форма прямолинейно становится продолжением внутренней психологической. Краглер раздевается и предстаёт перед всеми в наготе, тело его обуглено-черного цвета. Он искалечен войной, пленом, а теперь и унижениями от общества, ради благополучия которого он отправился на фронт. Его история пронеслась перед глазами, как вихрь, сметающий всё на своём пути.
«Полёт Валькирий», которым открывается второй акт, заставляет героев противостоять урагану. Наверное, благодаря его силе, на авансцену надвигается глухая стена, а кулисы по бокам сложены, подобно парусам корабля. На белом ветриле демонстрируется хроника – разрушенные бомбёжками улицы и дома. «А какой вы хотели финал?!», – спрашивает Краглер. Он включает телевизор, долго наливает себе «чай» и усаживается перед голубым экраном. Рядом Анна, домашней собачкой, высунув мокрый язык, ластится под боком, а на коленях умостилась Манке. Они смиренно дожидаются, когда весь послевоенный мусор и пыль осядут наземь…
Развернув эпичную историю о маленьком человеке, раздавленном подошвой грязных сапог войны, Юрий Бутусов сочиняет гимн миру! Как истинный художник, он не устаёт воспевать красоту человека, как высшего создания природы. Не важно – обут ли он в лощёные туфли или полностью нагой, главное отыскать гармонию среди воспалённых внутренностей. Светящиеся фонарики, как капли слёз или осколки небес, мягко опускаются, чтобы через несколько минут стремительно исчезнуть под сценическим небосводом. Быть может, мы увидели то самое «всё небо в алмазах» и будущую жизнь светлую, прекрасную, изящную?!… Жизнь без войны…