Время молодых

Московский театр имени Пушкина 3 сентября сыграет спектакль «Заповедник» по повести Сергея Довлатова – показ будет приурочен к 80-летию со дня рождения писателя. В интервью РИА Новости художественный руководитель театра и режиссер Евгений Писарев рассказал о том, как этот спектакль объединил труппу и почему современный театр должен нарушать существующие правила.

– Есть у вас ощущение, что сложный этап работы в условиях пандемии пройден?

– Я думаю, что самое сложное и интересное только начинается. Это новая реальность, с которой нужно считаться.  Новые проблемы, новая публика и новое сознание. Я сейчас читаю некоторые пьесы, которые мне нравились до пандемии, и понимаю, что они безнадежно устарели.

– То есть это коснулось даже выбора пьес? Не только заполняемости зала?

– Технически все просто и понятно. Нам сказали про 25% – мы заполнили зал на 25%. Нам сказали вакцинироваться – мы сделали.

– Вы не были среди тех, кто возмущался введением QR-кодов?

– Я возмущаюсь тем, что мой ребенок сидит в гаджетах. Но я должен это принять. Я возмущаюсь, что мои студенты не смотрели фильмы Германа, а когда я их показываю – эти картины ничего для них не значат. У них другой культурный код. Надо принять это и вступить с ними в контакт. Даже с инопланетянами вступают в контакт, по крайней мере в фантастических романах.

– Как у вас сейчас заполнен зал?  

– У нас половина зала. Возможно, на некоторых спектаклях мы проведем эксперимент и заполним зал полностью по QR-кодам. Но выбор Театра Пушкина таков: пока нужно придерживаться 50%, с масками, социальной дистанцией и другими необходимыми мерами. Сами зрители не готовы возвращаться к полному залу: они хотят приходить в театр на встречу с искусством, а не думать о том, настоящий ли QR-код у соседа. Хотя, конечно, для нас такая заполняемость экономически невыгодна.

– Но мы же всегда знали, что может прекратиться.

– Мы об этом забывали. Я сам очень долго жил с ощущением, что жизнь прекрасна и смерти нет. Это помогало мне ставить спектакли – по большей части они были жизнерадостные. Сейчас это стало гораздо сложнее. И не потому, что возраст, и в глазах больше знаний и грусти. А в связи с экстремальностью, остротой, нервозностью ситуации в сегодняшнем мире. Даже в нашем театре, в нашем маленьком государстве что-то такое чувствуется, хотя мы – островок стабильности. В этом смысле мне кажется, что приходит время больше Шекспира, нежели Чехова.

– Шекспир более тревожен, чем Чехов?

– У Чехова все происходит внутри, ссоры не выходят за пределы семьи, дома. Жизнь вокруг остаётся неизменной, идёт своим чередом. У Шекспира всё иначе – скандалы публичны и как будто весь мир участвует в трагедии человека.  Я недавно перечитывал «Короля Лира» и думал: какой кошмар, как унизительно, что Корделия – вроде бы положительный персонаж – в начале пьесы оскорбляет отца прилюдно. Если бы она всё тоже самое сказала ему лично, получилась бы совершенно другая история.

"Если театр сейчас хочет быть «на передовой», он не имеет права просто выпускать хорошие рядовые спектакли. В «мирное» время иногда хотелось посмотреть постановку без потрясений, но сейчас необходима событийность."

–  В связи с этим вы как-то скорректировали планы на этот сезон?

– Планы мы формируем задолго, так что их я не изменил. А вот подход, взгляд на пьесу – это может измениться. Если говорить про себя, то приведу пример, связанный с другим театром. Во второй половине сезона я буду ставить в Театре Наций мюзикл «Кабаре». Он про хаос, агонию и безудержное веселье на фоне разрастающейся катастрофы. На мой взгляд, эта история очень созвучна сегодняшнему времени и требует переосмысления.

– Вы открылись «Заповедником» Довлатова, премьера которого состоялась в декабре 2020 года. Я думала, что вы делаете этот спектакль к юбилею Довлатова, а выяснилось, что это ­– о Пушкине?..

– Если бы «Заповедник» ставили не в театре имени Пушкина, то Пушкина там было бы, наверное, меньше. Для нас же Пушкин является одним из главных героев, мы даже «вытащили» его на сцену, правда, только в виде изображения. И, конечно, в юбилей Довлатова, 3 сентября, сыграем этот спектакль. Он идет с большим зрительским успехом, но есть у него и другое достоинство: он очень объединил труппу. После долгого вынужденного перерыва из-за пандемии в этой постановке собрались артисты разных поколений. Мы снова почувствовали себя театром. И я хочу поблагодарить за это автора инсценировки и режиссёра Игоря Теплова.

– У вас там задействовано очень много молодых актеров, которые еще и поют и играют на музыкальных инструментах вживую.

– Конечно! Это мои выпускники, очень талантливый курс. Со многими мы продолжаем сотрудничать, пятерых в этом году приняли в труппу. Уверен, вы еще услышите о них: Лиза Кононова, Валерия Ёлкина, Никита Пирожков, Данила Казаков и Антон Гращенков. Принимать новых артистов в труппу всё сложнее, штат растет – уходить из театра Пушкина никто не хочет! Тем не менее, приток молодежи необходим. В какой-то степени этот сезон я посвящаю молодым, чтобы они укрепились, заявили о себе во весь голос, а также, может быть, привлекли в театр новую публику.

– Вы сказали о том, что у молодежи «другой культурный код». А как они воспринимают Довлатова – и зрители, и актеры?

– Мы даем шанс молодым познакомиться с Довлатовым. Кто-то захочет узнать о нем больше, прочтет что-то еще и тогда, надеюсь, в нашем легком, веселом спектакле они увидят второй план, лучше поймут контекст.  

"Для меня очень важно, чтобы играли молодые. Я всегда к этому стремлюсь"

Когда молодые актеры говорят со сцены так же, как их ровесники на улицах – в этом есть узнаваемость, но какого-то «фокуса» театрального я в этом не вижу. Когда восемь лет назад я поставил «Женитьбу Фигаро», то принципиально сделал это в исторических костюмах, в большой многоэтажной «исторической» декорации, с музыкой Моцарта. А играли молодые артисты – на стыке традиции и сегодняшнего языка и манеры подачи.

– Но и возрастные актеры тоже должны продолжать выходить. Мы очень часто видим, как порой в театрах пожилой актерский состав оказывается незадействованным. У вас нет такой проблемы?

– У нас «старики» в почете. Как худрук театра, я не могу устраивать несколько государств в одном. Нельзя делить труппу. Если мы говорим о театре-доме, о репертуарном театре, то мы должны работать со всей труппой.

– А что касается «возрастных» спектаклей – как вы определяете, что постановку нужно снимать? Или пока идут зрители, вы держите?

– Это самый простой коммерческий ход. Он определяющий, но не единственный.
Конечно, театр «кормят» такие спектакли, как «Женитьба Фигаро» или незатейливая комедия «Семейка Краузе»: сколько ни ставь в сезоне, она будет собирать зал, и из театра будут выходить счастливые люди. Но иногда суть театра определяет не тот спектакль, на который самые высокие цены и на который ломится публика. Например, «Добрый человек из Сезуана» – наш художественный хит, публика на него собирается всегда – но один раз в месяц. Или «Дом, который построил Свифт», спектакль со сложной интонацией. Или какие-то постановки нашего филиала, который не приносит никакого дохода, потому что сейчас там можно разместить всего 30 зрителей. Но они – самые верные, преданные и нуждающиеся в театре люди.

– Первая премьера этого сезона – спектакль «Костик» в постановке Дмитрия Крымова, мне показалось это неожиданным репертуарным решением.

– В июне мы сыграли предпоказы в рамках Чеховского фестиваля, с 6 по 8 сентября премьерные спектакли. И сказать, что я доволен – это ничего не сказать! Я внутренне тревожился, поскольку Дмитрий Анатольевич последнее время очень часто выпускает спектакли, и буквально за два месяца до нашего предпоказа состоялась премьера в Мастерской Петра Фоменко. Но у нас получился совсем другой спектакль, хотя и не менее замечательный. Он по-новому раскрыл артистов, возникли новые театральные и художественные идеи. И мне кажется, что Крымов сегодня режиссер номер один, он ломает все правила, даже самые модные.

– А это необходимо?

– Это так нужные сегодня энергия, нерв и риск! Как режиссер он переживает невероятный подъем. Когда он ставил спектакли в Школе драматического искусства, мне казалось, что он прекрасен в небольших пространствах и для особенной публики. А сейчас он почувствовал другое дыхание и начал делать спектакли большой формы, где зазвучало в полный голос то, о чем он «нашептывал» в маленьких пространствах.

И я предчувствую большой зрительский успех «Костика». Выдающиеся роли у Виктории Исаковой, Александра Матросова, Саши Дмитриева, Бориса Дьяченко и, конечно, Насти Мытражик, сыгравшей Нину Заречную. Она работает в театре шесть лет, и никогда не было сомнений, что она очень хорошая актриса. Но то, что она способна на такое откровение – это невероятное открытие Крымова.

– Какие еще важные новые спектакли будут в этом сезоне?

– Сразу после «Костика» в филиале состоится премьера «Швейцарии» режиссера Татьяны Тарасовой. Это дуэт Веры Воронковой и Федора Левина. Потрясающий психологический триллер на два часа, затягивающий нас в сложный мир писательницы Патриции Хайсмит, автора романов о мистере Рипли. Это фантазия австралийского драматурга Джоанны Мюррей-Смит о том, как в конце жизни человек, сотворивший литературного монстра, встречается с его реальным воплощением.

Потом выйдет спектакль «Машалава» по пьесе Маши Конторович в постановке Владимира Киммельмана с участием моих выпускников. Это их дипломная работа в Школе-студии МХАТ, имевшая такой невероятный успех и гастрольную жизнь, что я принял решение, внеся некоторые коррективы, перенести его на сцену филиала.

На этом мы не остановимся. В ноябре будут «Стражи Тадж-Махала» по пьесе Раджива Джозефа в постановке Алексея Золотовицкого. Этот спектакль вырос из лаборатории прошлого сезона, когда мы устраивали читки-презентации современных зарубежных пьес.

После этой серии премьер в филиале представим спектакль на основной сцене. Это будет пьеса Джона Мисто «Мадам Рубинштейн», которую я поставлю к юбилею Веры Валентиновны Алентовой, нашей ведущей и любимой актрисы. Полубиографическая история о королеве косметики Хелене Рубинштейн и ее сопернице Элизабет Арден (пока держу в секрете, кто ее сыграет). После гигантских спектаклей, которые я ставил «на стороне», радостно вернуться к «человеческой» по масштабу пьесе, к тексту, где много смешного и драматического. Очень соскучился по такой плотной работе с актерами.

– А читки пьес будете продолжать в этому году?

– Да, но в этом сезоне идея немного иная. Меня не оставляет мысль о работе с наследием Камерного театра (Камерный театр располагался в здании, которое теперь занимает Театр имени Пушкина. Был ликвидирован в 1949 году. – Прим. ред). Мы решили почитать и презентовать не новые пьесы, а обратиться к его репертуару. Выбрали девять произведений, большинство из которых нигде не ставились, кроме как в Камерном театре. Провели большую исследовательскую работу, собирали эти тексты по крупицам, иногда часть одного произведения могла находиться в одной библиотеке, часть – в другой. Мы все это хотим предъявить публике и подумать, может ли какая-то из этих пьес быть воплощена сейчас на сцене.

"Если и есть, чем театру Пушкина гордиться и за что необходимо, может быть, просить прощения – так это все, связанное с Камерным театром и Таировым. Кто, если не мы?"

У меня это отношение, наверное, от Олега Павловича Табакова. Он чувствовал себя частью истории МХАТа, с трепетом относился к людям, стоявшим у его истоков.  Для него было важно не прерывать живой связи с прошлым. Я тоже считаю это неотъемлемой частью своей жизни и жизни театра Пушкина.

Как говорил Табаков: «Чтобы поезд двигался вперед, надо, чтобы постоянно работали кочегары». Театр требует как раз такой безостановочной работы. У нас есть не только спектакли и проекты, но и свои внутренние праздники, которые мы не продаем и не рекламируем. Они полны энергии, любви и желания проживать жизнь вместе не только на сцене. Это то, что невероятным образом переносится и в спектакли. Я вижу, что артистам нравится играть здесь – и считаю это, пожалуй, главным своим завоеванием.