Top.Mail.Ru
Трагедия успокаивает | СМИ о Московском драматическом театре

Если говорить о популярных в нынешнем сезоне пьесах, то "Антигона" Жана Ануя вполне может называться одной из таких: на московских сценах появились уже две версии и ожидается столько же. Однако режиссера Владимира Агеева меньше всего волнуют модные тенденции. Он выбирает драматургию по принципу важной на данный момент для него идеи. "Антигона", поставленная на сцене филиала Театра Пушкина, не стала исключением.

Глядя на экспозицию спектакля, вспоминаешь знаменитый фильм "Пятый элемент": мрачное переплетение неправильной формы конструкций, странные существа, похожие на инопланетных монстров (художник Марина Соколова). И среди всего этого - Антигона (Ирина Гринева), гибкое, хрупкое существо с удивленной улыбкой и мудрым печальным взглядом. Кажется, что она, как и красавица из блокбастера Люка Бессона, прислана на Землю и внедрена в местное общество, чтобы научить людей чувствовать, освободить их от условностей и порожденного ими равнодушия.

И в финале Антигона не умирает, а просто исчезает, смертельно разочарованная, осознающая, что ее миссия не удалась. После нее не останется ничего, даже следа в душах окружавших ее людей. Ибо люди эти изначально мертвы, приходится уже не спасать их, а спасаться самой. Показательна в этом плане сцена сна Антигоны, когда в этом сне к ней приходит Исмена (Екатерина Сибирякова) и, словно колдунья, кружит над ней, приговаривая: "Иди к нам, мы живые!" Спектакль в целом больше всего напоминает сон: причудливая игра света и тени, замысловатые движения, резкие в противовес тягучему медитативному ритму действия. Невидимые нити взаимоотношений прочно связывают героев и накалены так, что от напряжения в любой момент могут посыпаться искры. Хотя и Исмена, и пустоватый красавец Гемон (Сергей Ланбамин), и Кормилица (Татьяна Исаева) для Антигоны не более чем призраки, персоны никчемные, которых надо отрезать от себя, чтобы не потонуть в пучине скучного мещанского существования.

Режиссер изрядно сократил пьесу, под нож попали именно линии этих персонажей, поскольку в них больше всего романтических и бытовых наслоений. Режиссеру важнее всего знаменитый диалог между Антигоной и Креоном. Последний (Андрей Заводюк), улыбчивый красавец с жестоким взглядом и ласковыми интонациями, заставляет трепетать при одном своем появлении. Его стальная деловая хватка повергает в священный ужас даже дюжего Стражника (Андрей Сухов). Для этого Креона данная ему абсолютная власть - это образ жизни, воздух, пища, и он не потерпит вторжения. И Креон, и Антигона в одинаковой степени играют с судьбой (перед пресловутым выяснением отношений эти двое играют партию в кости, ставя на кон жизнь), до определенного момента не зная, кто в результате будет победителем. Но компромисс между ними невозможен изначально, потому что у каждого существует свой долг и свои убеждения, отказываться от них ни один не намерен. Креон жесток, но его жестокость - от отчаяния, ибо он всерьез влюблен в Антигону. Смерть Антигоны - это та цена, которую должны заплатить оба противника. Дабы забыть, быть может, единственное сильное переживание в своей жизни, Креон найдет утешение в объятиях Хора, предстающего в спектакле красивой девушкой-андрогином (Инга Ильм). При всей своей циничности этот эпизод вполне закономерен, ибо демонстрирует привычное сегодняшнее отношение к жизни. Царь, и оставшись в одиночестве, радуется полноте собственной жизни. "Я не бог - и не прощаю", - мог бы сказать этот Креон вслед за лермонтовским Арбениным. Но режиссер Владимир Агеев не прощает собственных героев. Его спектакль - о разрушении человеческого сознания, о страшной духовной глухоте, о мертвом обществе, где нет места "пятому элементу" подлинных чувств.