Солнце трагедии

12 декабря 2014 года Камерному театру исполнилось бы 100 лет. Ровно век назад в особняке коммерсантов братьев Паршиных на Тверском бульваре открылся театр, не похожий ни на какой другой не только в России, но и в мире. Его история – уникальная, полная триумфов, невероятного успеха и у публики, и у профессионалов – завершилась трагическим финалом. Но память о Камерном театре, его легенда, имена его актеров и художников, его Создателя и его Актрисы навсегда останутся в истории искусства.

Александр Таиров и Алиса Коонен явили миру не только великий театр, но и великую любовь. Как справедливо заметил критик Павел Марков, никто из советских актрис не имел своего театра. Кроме Алисы Коонен. И она имела на это право. Не только потому, что была актрисой большого таланта и высочайшего мастерства, а еще и потому, что именно она в течение трех с лишним десятилетий вдохновляла режиссера Александра Таирова на создание уникальных, разнообразных по жанру и тематике спектаклей. Не все, разумеется, были шедеврами, но количество именно шедевров, которыми восхищались Жан Кокто и Стефан Цвейг, Гордон Крэг и Юджин О’Нил, Бернард Шоу и Пабло Пикассо, а также зрители Австрии, Германии, Франции, Италии, Аргентины, Бразилии, было почти невероятным.

Эти двое шли к судьбоносной встрече разными путями. Она была воспитанницей Художественного теат­ра, любимой ученицей самого Станиславского, которую ожидала блестящая карьера. Он успел выучиться на юриста, поставить несколько спектаклей и даже разочароваться в профессии. И вдруг как искра, как магия! Потом не раз эта магия будет помогать в решении казавшихся неразрешимыми проблем, привлекать к сотрудничеству самых разных, но очень талантливых людей! Таиров и Коонен удивительно точно чувствовали свою дорогу в театре, знали, каким должен быть тот или иной спектакль. Поиск, конечно же, был, но очень точно направленный. Они хорошо знали, что именно искали.

Если бы Таиров творил сегодня, он, несомненно, ставил бы мюзиклы. Любовь к «крайним» жанрам – трагедии и комедии-буффонаде, потребность в танцующем, поющем и безупречно чувствующем ритм актере, трехмерная декорация, дающая этому актеру возможность бегать, прыгать, лазать и все это делать красиво, художественно выразительно, стремление к сильной, активной зрительской эмоции – хохоту или трагическому потрясению… Как все это сегодня актуально и как по-прежнему труднодостижимо! В своем театре Таиров словно предвосхитил соединение танца, вокала и собственно драматического искусства. Лучшие художники придумывали для него «сценические установки». Ведущие композиторы того времени писали для его спектаклей музыку (Прокофьев, Кабалевский, Свиридов – да-да!), и, разумеется, каждый спектакль шел в сопровождении оркестра. Наконец, именно Таиров одним из первых у нас начал использовать сценический свет как самостоятельно выразительное средство, добившись совершенно удивительных результатов вроде полной иллюзии атмосферы летнего средиземноморского дня в «Фамире-кифареде».

Но главным было то, что все это бушующее великолепие творческой фантазии всегда было подчинено четко сформулированной, актуальной, волнующей мысли.

Алиса Коонен была главной актрисой Александра Таирова и Камерного театра, но отнюдь не единственной. В труппе было целое созвездие актерских индивидуальностей. Например, молодая Фаина Раневская играла проститутку Зинку в «Патетической сонате», кинозвезда Константин Эггерт (вспомните знаменитую немую «Аэлиту») раскрывался как трагический актер в роли Тезея («Федра»), красавица Августа Миклашевская выходила в титульной роли в «Принцессе Брамбилле», а Юлий Хмельницкий – в роли Мэкки Ножа в первой постановке «Трехгрошовой оперы». Любимым партнером Алисы Коонен был Николай Церетелли. Это именно с ним связана московская театральная байка. Будто бы однажды Церетелли опоздал на репетицию, и его одернул суровый служитель Мельпомены: «Что вы себе позволяете? Вы что, внук бухарского эмира?» Артист просто ответил «да». Это была чистая правда. Иоканаан в «Саломее», Король-Арлекин и Фамира-кифаред в одноименных пьесах, Ромео, Ипполит в «Федре» – все эти роли отличали невероятная пластичность, чувство ритма и слова, музыкальность. Добавьте к этому еще врожденный аристократизм. Он покинул Камерный театр в 1928-м и работал как режиссер оперы и оперетты.

Была ли Коонен тем феноменом, который мы называем «великая актриса»? Вероятнее всего, да. По всей видимости, Коонен могла сыграть все, была актрисой вне жанра и вне амплуа. Девчонка Жирофле и царица Федра (в один сезон!), Комиссар в культовой для советской эпохи «Оптимистической трагедии» и царица Клеопатра (тоже друг за другом)… Она вполне профессионально танцевала, пела, но главное – она умела заставить зрителя забыть об обыденной реальности, жить мыслями и, конечно же, чувствами своих героинь. И уже в конце концов было не важно, насколько реалистичны или, наоборот, эстетизированы движения Саломеи или Эбби из «Любви под вязами»: зритель не мог оторваться от этой женщины, погружался в ее судьбу, думал над ее трагедией.

Солнце Таирова и Коонен было все же солнцем трагедии. Им было важно противопоставить человека миру, вбросить его в горнило неразрешимого конфликта, проверить, выстоит ли? Масштабная задача. Одним-двумя спектаклями тут дело ограничиться не может. Но Актриса безоглядно доверяла своему Режиссеру, а он неизменно верил в свою Актрису, находя в ней все новые и новые образы. Великая любовь и великий театр.

И великая трагедия, когда по воле сталинской идеологической машины в рамках развернутой кампании по «борьбе с космополитизмом» Камерный театр был закрыт. 29 мая 1949 года в последний раз с огромным успехом сыграли «Адриенну Лекуврер». 9 августа 1950 года в этом здании начал работу Московский драматический театр им. А. С. Пушкина. Фактически выброшенный из созданного им театра, Таиров прожил еще год. Коонен пыталась существовать без него. Творческие вечера. Концерты. Камерные спектакли. Бесполезно. Солнце погасло.

Сегодня в Театре имени Пушкина чтят имена Таирова и Коонен, знают историю, и 25декабря 2014 года здесь будет отмечаться столетие Камерного театра.