Режиссер Бриджит Жак-Важман: Тартюф напоминает Григория Распутина

12 мая на Основной сцене Театра имени Пушкина состоится премьера спектакля «Тартюф» в постановке известного французского режиссера, ученицы Антуана Витеза Бриджит Жак-Важман.

Режиссер поставила многочисленные спектакли - от классики до современной драматургии - с лучшими артистами мира в театрах: Комедии Франсез, Одеон, Опера Комик, Национальный театр Шайо, Национальный театр Страсбурга, Театр де ля Виль и других. В интервью «ВМ» Бриджит рассказывает о трансформации мольеровского фарисея Тартюфа (в главной роли Владимир Жеребцов). Между прочим, премьера совпадает с первой постановкой «Тартюфа» (12 мая 1964 года труппа Мольера впервые сыграла скандальную пьесу). Кстати, режиссер так полюбила русские песни, что под каждую сцену напевает что-то из нашего репертуара, как цыганский романс «Скатерть белая залита вином» или «Очи черные».

- Бриджит, как вам работается с артистами театра имени Пушкина, не скучно?

- Русские артисты известны тем, что они прекрасны и очень эмоциональны, и это одна из причин – почему я здесь с «Тартюфом». Два года назад в Московском Художественном театре я поставила спектакль «Круги» по пьесе Жоэля Помра, и процесс был интересный. Во Франции и России – абсолютно противоположный метод работы артиста на сцене.

- В чем заключается главное различие?

- Русскому артисту необходимо действовать немедленно, а режиссер должен дать им задачу, мотивацию для действия. Поскольку Россия – страна огромная, великая, то в каждом хорошем артисте (с плохими пока не работала) тоже чувствуется нечто мощное, большое, страстное. Тогда как у французского артиста идет большая работа над внутренним осмыслением текста, его усваиванием, а следовательно, отсутствует моментальный запуск непосредственно в действие. Иногда приходится просить русских артистов: «Не торопиться, не спешить, не рубить сплеча». Безусловно, русская страсть меня очень возбуждает, но как режиссер я напоминаю: «Будьте сдержаннее, слушайте текст, чувствуете роль, впускайте ее в себя каждой клеточкой тела». Система Станиславского в русском психологическом театре намного сильнее, чем в европейском, и, на мой взгляд, это не совсем правильно. По крайней мере, в современных постановках школа Станиславского мешает.

- Во Франции знают русский театр?

- Во Франции обожают великий русских режиссеров и ваш психологический театр. Но в Москве я ставлю пьесу Мольера, и в этой пьесе должен быть французский акцент. Плеяда прекрасных французских режиссеров ставила спектакли в театрах России благодаря содействию института Франции в Москве.

- Бриджит, сегодня премьера в театре имени Пушкина. Знают ли во Франции поэта Пушкина и его убийцу – вашего соотечественника Дантеса?

- Французы знают Пушкина, но для большинства знаковым или любимым поэтом он не является. Гораздо больше французы любят и знают поэзию Марины Цветаевой, Иосифа Бродского, и, в частности, я – большая поклонница Марины Ивановны. Во Франции я ставила спектакли по произведениям Марины Цветаевой, Иосифа Бродского и Осипа Мандельштама. Дантеса во Франции никто не знает и, разумеется, не помнит. Мы быстро вычеркиваем из истории злых французов. Я считаю, что о врагах и убийцах вообще не надо много говорить. Не заслужили такой чести.

- Как часто французы обращаются к творениям Мольера, в частности, к «Тартюфу»?

- Минимум два раза в год во Франции – премьеры спектакля «Тартюф». Замечу, что в последние годы каждый режиссер стремится сделать современную версию Мольера. Драматург очень актуальный, и каждый из постановщиков из его пьес выхватывает именно ключевые моменты на так сказать «злобу дня». Моя постановка в театре Пушкина тоже современная, в костюмах нынешней моды. Все действие разворачивается вокруг стола с белой скатертью, в духе Чехова.

- В чем вы видите основную актуальность мольеровского «Тартюфа»?

- Мольер с неистовой страстью и силой убеждения защищал права женщин, и в «Тартюфе» эта тема – одна из главных. Мольер был противником чрезмерного вмешательства церкви, религии в гражданское общество. Он считал, что религия – частное дело каждого человека, и что использовать веру в Бога как институт власти – самое большое лицемерие, какое только возможно. Мой Тартюф в этой постановке – молодой человек, а не старикашка, как это принято в классических версиях. Оргон (актер Андрей Заводюк), который увлекается им и принимает его за Христа, в моей версии – жертва секты.

- Фанатизму, обожествлению людей больше подвластны русские или французы?

- Если пущусь в подобные сравнения, невольно спровоцирую дипломатический скандал (смеется). Лично я вижу сходство Тартюфа с вашим Григорием Распутиным. Разумеется, не физическое и не интеллектуальное сходство, а стремление манипулировать другими. И Тартюф, и Распутин, осознавая силу своего влияния на других людей, ловко ее пользуются. Люди идут за такие незаурядными личностями в поиске счастья, но становятся игрушками в их руках. Когда человек попадает под чары фанатизма, то теряет свободу, а следовательно, ответственность за свои действия. Ведь свобода – это ответственность. В «Тартюфе» идет битва – между разумом (женщины сохраняют разум) и фанатизмом.

- Возможно, вы видели фильм Жозе Дайян «Распутин» в Жераром Депардье в роли Григория Ефимовича?

- Фильм не видела. Депардье, вне всякого сомнения, большой артист. Я помню его очень молодым, как он только пришел в театр, и, кстати, гениально играл Тартюфа, но с тех пор очень много утекло воды, и Депардье, увы, уже не тот. 

- В интервью «ВМ» Жерар Депардье признался, что «он никогда не посещал актерских школ», а всему научился сам, и посетовал на то, что русские актеры «слишком академичны». Бриджит, надо ли учиться актерскому мастерству?

- Депардье очень повезло – он сразу стал работать с гениями – причем как в театре, так и в кино. Режиссеры, партнеры Депардье были самыми выдающимися художниками Франции. Тогда был расцвет французского кино и театра. Депардье с юной поры работал с великой драматургией, которая его сформировала. Поскольку Депардье все впитывал как губка – он очень пластичный и очень чувствительный, то у него все так быстро получилось. Депардье отличает великолепное чувство языка, его ритма. Он чувствует язык, слово на космическом уровне, точнее, чувствовал 20 лет назад.

- Бриджит, как вам работается и живется в Москве? Где вы любите прогуливаться по утрам и вечерам?

- В Москве я в пятый раз. Меня хорошо принимают. Я люблю Камергерский переулок, Большую Дмитровку, Патриаршие пруды, маленькие старинные улочки. Но после Парижа величественность Москвы немного давит. Если в Париже спокойно гуляешь по улицам города и получаешь удовольствие, то в Москве для всего необходимо предпринимать некое усилие. Даже улицу невозможно перейти без ожидания и нервов. У вас такие долгие светофоры, такие долгие, почему?

- Нет ли пьесы классической русской драматургии, которую вы хотите поставить?

- Очень хочу поставить пьесу Островского «Лес» во Франции. 

СПРАВКА

Действие пьесы «Тартюф, или Обманщик» происходит в Париже, в доме Оргона. В доверие к хозяину дома втирается человек по имени Тартюф. Оргон смотрит на гостя как на чудо: молодой ученый, скромный, набожный, бескорыстный.

Истинная сущность Тартюфа проявляется лишь тогда, когда Оргон поручает ему на хранение кассу мятежников и переписывает на него дом и свои капиталы. Лишь вмешательство Короля позволяет пьесе остаться комедией.