Проводница Зина Федей не любима

Худрук театра имени А.С. Пушкина Роман Козак поставил пьесу Александра Галина «Наваждение», написанную в семидесятые годы прошлого века. Главную роль проводницы Зинаиды, беззаветно влюбленной в алкоголика Федю, сыграла Вера Алентова.

Даже знаток сцены, который к слову 'зритель' всегда бессознательно прибавляет словечко «простой», сможет на 'Наваждении' забыть о том, как высок его интеллект и как велики требования, и порадоваться нормальным театральным радостям. Таким как, например, интересный сюжет, несложная, но трогательная история, нехалтурящие актеры.

На сцене - вагончики, огромная лестница (из тех, что обрамляют каждую железнодорожную станцию), занавеска на заднем плане (художник - Валерий Левенталь). Когда она раскрывается, виден нарисованный вокзал, слышны гудки паровозов и во внятном, ясном зрелище появляются зоны, так сказать, свободного парения. Устремляясь в пространство этого рисунка, герои или что-то вспоминают, или о чем-то мечтают.

Сюжет: проводница любит пропойцу. Герой Игоря Бочкина - алкаш: пропьет какую-нибудь вещицу, потом кается, подруга уйдет из дома, он - еще рюмочку, а потом вновь - хныкать, просить прощения, вспоминать былые победы. Он ведь начальником был, а потом затосковала душа, невмоготу стало и покатился наш Федя по наклонной. Тут по пути и подобрала его проводница Зина, обогрела, в ванне помыла, спать уложила, безумно полюбила. И так бы они и жили, от запоя к запою, и крепчала бы любовь Зины, но прошлое настигает Федю. Настигает в виде жены, которая пришла мужика обратно в дом забрать. И Федя начинает выбирать, но, по существу, не между двумя женщинами, а между двумя способами существования. С проводницей он будет счастлив, но как-то непрочно, непредсказуемо, неспокойно как-то. А вот с женой - не дом, а крепость, и хоть надоела супруга, но, как говорится, своя скотинка.

В спектакле очевиден стилистический конфликт и, мне кажется, конфликт (или недопонимание) режиссера с артистами. Пока швы не срастаются, но, быть может, это дело времени. Не думаю, что целью режиссера было отстранить иронией это действо или же стилизовать приметы прошлого. Роман Козак, похоже, хотел, чтобы актеры не играли на разрыв аорты, а подавали все чаяния и беды персонажей, балансируя между драмой и комедией. Но, скажем, игра Веры Алентовой, искренняя и надрывная, не предполагает таких сочетаний - гибельная любовь, и точка. Смешон только нелепый облик ее героини: карнавальная юбка, олимпийский мишка на футболке, непричесанный парик, аквариум в авоське, с которой она впервые появляется на сцене. Большую дозу юмора впрыскивает в спектакль Наталья Николаева, играющая законную жену Феди. Но тут перекос в другую сторону: этот 'бродячий гвоздик' с немыслимой прической вызывает лишь смех, а ведь и страховые агенты (коим она и является) чувствовать умеют. А она топает по сцене с папочкой под мышкой - кажется, с ней она родилась, с ней спит, с ней и в гроб ляжет.

Линия молодых людей Ивана и Кати (Александр Арсентьев и Ирина Петрова), на мой взгляд, утоплена в наваждении главной героини, не имея никакого самостоятельного значения. А с другой стороны, их любовь никак не перекликается с любовью старших, существуя где-то на периферии спектакля. И молодым актерам ничего не остается, кроме как иногда излучать веру, надежду и любовь.

Однако очевидно, что режиссер поставил эту пьесу ни для того, чтобы посмеяться над советским прошлым, и ни для того, чтобы по нему ностальгировать. Он хотел с помощью этого текста решить определенные художественные и репертуарные задачи.

«Академия смеха» с Николаем Фоменко и Андреем Паниным в постановке Козака в самом начале его царствования в театре имени Пушкина привлекла публику смешанную: новорусскую, интеллектуальную, новорусско-интеллектуальную. «Ромео и Джульетта» - спектакль, сделанный силами подростков и про подростков, - обеспечил театру прилив зрителей-тинейджеров. Последняя премьера привлечет тех, кто хочет увидеть простую историю любви, и скорее всего это будут люди старше сорока. Хотя, поскольку в центре сюжета женщина, потерявшая голову от любви, назвать эту историю совсем простой и логичной нельзя, но и никаких непреодолимых смысловых и стилистических сложностей она не содержит. И не надо.

За пищей более изысканной можно пойти на сцену филиала театра - там Серебренников, там Чусова. Но «Наваждение» - как раз та пища (раз уж пошли такие гастрономические ассоциации), которую, мне думается, усвоит любой.