По ком каркает ворона

Николай Фоменко и Андрей Панин зачислены в "Академию смеха"

На сцене филиала Московского театра имени Пушкина Роман Козак представил спектакль "Академия смеха" по пьесе Коки Митани. Это дебют Козака в качестве художественного руководителя театра. Но актеры привлечены со стороны – пьесу на двоих играют Николай Фоменко и Андрей Панин.

То, что нам покажут Японию, понятно сразу: светильник под потолком, миниатюрные бамбуковые домики-клетки по периметру игровой площадки, красные дверки-окошки и черный лакированный столик выдают место действия с головой. А вот действие пьесы драматурга Цубаки происходит не в Японии. И это очень не нравится цензору Сакисаки.

Драматург принес цензору свою комедию, написанную по мотивам трагедии "Ромео и Джульетта", чтобы получить разрешение на постановку. Цензор только что назначен властями, в театр никогда не ходил, улыбаться, кажется, не умеет вообще, а на дворе 40-й год.

Николай Фоменко совсем не похож на себя телевизионного. Его знакомый миллионам имидж шоумена настолько агрессивен и устойчив, что актер без опаски жертвует им ради сотни зрителей Малой сцены. Было бы похоже на причуду звезды, если бы Фоменко не играл так убедительно и смешно, как играет. Он изображает Сакисаки непробиваемым чинушей: зеленоватый мундир, застегнутый на все пуговицы, сцепленные руки, ровные интонации, пустые, мигающие глазки. Андрей Панин строит роль Цубаки на контрасте: гримасничает, хихикает, пританцовывает, всем телом выражает угодливость и почтение, пытается всучить начальнику какие-то неловкие подношения. Драматург и цензор встречаются несколько дней подряд, и представителя власти все время что-то не устраивает. Сначала он просит дать героям японские имена, потом – вставить в текст патриотические лозунги, затем – ввести роль полицейского, потом высказывает еще какие-то придирки, а в конце концов требует убрать из комедии все, что способно вызвать у зрителя смеховую реакцию. Автор страдает, негодует, пытается юмористически обыграть идеологические лозунги, но в конце концов выполняет все.

Спектакль, впрочем, поставлен совсем не про зажим свободы творчества при тоталитарном режиме. В пьесе Коки Митани предусмотрен важный, хотя и предсказуемый поворот взаимоотношений. Он приводит героев к тому, что антагонисты обнаруживают друг в друге родственные души. Когда они, забыв про все на свете, на пару разыгрывают новую сцену из пьесы Цубаки, становится понятно, что театром заболели оба. Что замученный драматург, хоть и конформист (за что его, оказывается, гневно осуждают актеры), но талантливый писатель. Что у цензора на самом деле есть настоящее чувство юмора. Правда, к многострадальному сочинению это уже не имеет отношения: драматург получает повестку и должен отправиться на фронт. Так что в начале "Академии смеха" не зря кричала ворона. И в середине спектакля не просто так шлепнулась на стол белая птичья неожиданность. Плохая примета сработала.

Игра в театр, однако, делает свое дело. Два заложника исторических обстоятельств, обязательств и условностей заканчивают свой поединок почти как заговорщики. В сущности, они негласно заключают преступное перемирие против государства и собственной судьбы. Наплевав на завтрашнюю войну, они просто садятся и обсуждают пьесу – уже не как душитель и жертва, а как пара соавторов, азартных творцов, разговаривающих на одном языке. Так что спектакль вполне можно считать программным манифестом нового худрука. Трудно было бы в сегодняшней театральной ситуации придумать более удачное начало. Роман Козак поставил спектакль кассовый, но умный; качественный, но не скучный. Пожалуй, из всей обоймы недавно назначенных худруков он дебютировал успешнее всех. Правда, и способ дебюта выбрал самый верный. Ясно, что на Большой сцене Пушкинского театра Козаку придется намного труднее. Но пока что счет в его пользу.