Евгений Писарев: Я так благодарен Олегу Табакову, но свой театр я построил по совершенно другим законам

Дмитрий Кириллов: Московский драматический театр имени Пушкина, легендарный Камерный театр Александра Таирова, здесь играла великая Алиса Коонен. И после кончины актрисы ее призрак, когда-то витал в здании театра. Правда это или нет, никто сейчас и не знает, но люди с подвижной психикой, сильно впечатлительные, актеры, к примеру, уверяют, что это правда.

Но неожиданно все призраки исчезли, наступил мир и благоденствие. В театр пошли зрители, да еще как пошли! Сегодня эта точка на карте столицы – место настолько модное, что на спектаклях в зрительном зале, как правило, яблоку негде упасть. Кто же этот маг, волшебник, сумевший из заколдованного театра, кишащего привидениями, создать новый театр? Не театр звезд, а театр-звезду? Его имя – Евгений Писарев.

Евгений Александрович, здравствуйте!

Евгений Писарев: Здравствуйте!

Дмитрий Кириллов: Не знаю, как вас, Евгением, можно даже без Александровича?

Евгений Писарев: Мне кажется, можно Евгением.

Дмитрий Кириллов: Я тоже так думаю. Потому что что это за возраст? Это начало. Не будем об этом, не будем о возрасте.

Евгений Писарев: И все-таки о возрасте.

Дмитрий Кириллов: В 2010-м году 38-летний режиссер Евгений Александрович Писарев возглавил Театр Пушкина. Писарев был самым молодым худруком в истории Московских театров. Он, со свойственной ему интеллигентностью, даже не помышлял о руководящей работе. Просто ставил хорошие спектакли, собирал себе круг талантливых единомышленников. А оказалось, что он отличный организатор.

Проницательный Олег Павлович Табаков ни на минуту не сомневался, что именно Писарев сможет вдохнуть в театр новую жизнь. И Табаков оказался прав. А еще задолго до Табакова в жизни Евгения Писарева появилась мама. Она была и есть его главный зритель и судья, его радость, тревоги и заботы. Мама, родившая Женю в 40 лет, воспитывавшая его одна, отчаянно сражавшаяся со всем миром за право мальчика быть самым любимым, талантливым и счастливым на земле.

Евгений Писарев: Да, я поздник ребенок, я любимый ребенок. До такой степени любимый, что еще в детстве я понял, что это не только приносит мне радость, счастье, но это приносит и огорчения кому-то другому, кто рядом со мной, скажем, кого так сильно не любят. И, конечно, вот эта любовь, в первую очередь, конечно, мамой и культивируемая, она меня и оберегала, и бережет до сих пор. И я поэтому в какой-то степени даже вырос человеком без комплексов, что плоховато, вообще-то, для нашей профессии, скажем так, потому что все время же ты должен с чем-то бороться, что-то изживать и так далее.

Поэтому, если я получал плохую оценку, то виновата была учительница, которая не так научила, вообще, так сказать, как-то там ко мне плохо относится, и так далее. Если я повздорил там с каким-то своим одноклассником или просто с каким-то мальчиком, с которым я дружил, то это я-то на следующий день уже забывал и шел с ним дальше гулять, а она мне через 10 лет могла вспомнить и сказать: «А помнишь, он замахнулся на тебя?». Или что-то такое.

Такая любовь, такое обожание. Но я думаю, что так, если честно, моя мама, дай ей Бог здоровья, ей 90 лет в этом году, вот. Она, конечно, многое не реализовав в собственной жизни, и, может быть, в профессиональной, и, может быть, в личной, и так далее, она действительно реализовалась во мне.

Дмитрий Кириллов: Она еще за двоих пыталась, наверное, эту любовь дать. Потому что, все-таки, когда одна растила, я так понимаю.

Евгений Писарев: Да.

Дмитрий Кириллов: У вас было ощущение такое: вам не хватало отца вообще в жизни?

Евгений Писарев: Понимаете, я не знал другого. У меня не было никакого ощущения брошенности. Я все время был во всеобщей любви. Потом у меня были тети, дядя и так далее. Ну, как сказать, я довольно рано пошел в театральную студию, и моим, скажем, таким «крестным отцом» в профессии, что ли, а изначально просто большим другом стал художественный руководитель театральной студии «Начало», где я с 9 лет занимался, Евгений Михайлович Фридман, тоже дай Бог ему здоровья.

Дмитрий Кириллов: Театральная студия при Дворце пионеров Брежневского района города Москвы с символичным названием «Начало» и вправду стала началом творческого пути будущего артиста Жени Писарева. Мама Евгения, Людмила Петровна, правда была убеждена, что мальчика сразу примут и в вокальный, и в танцевальный кружок. А оказалось, что сына ждал театр. Именно театр стал его судьбой.

Евгений Писарев: Мама очень хотела, чтобы я танцевал или пел, и вот мама привела в этот районный Дом пионеров, мы неподалеку жили, привела меня записывать в танцевальный. Я очень любил танцевать, очень любил петь. Представить, что я, там, играю, театр, ну это как-то все-таки еще было для 8-9-летнего ребенка странно.

Дмитрий Кириллов: Она просто видела, да, и, видимо, и в гостях, и дома, кто приходил, вы же, наверное, там устраивали…

Евгений Писарев: Да. Ну, естественно, я не играл в кого-то или что-то, я говорил: «Сейчас я вам буду петь» или: «Сейчас я вам буду танцевать». Или она говорила: «Сейчас он будет петь», чаще было так. Я говорю, ну он хочет.

Дмитрий Кириллов: А потом народ аплодировал.

Евгений Писарев: Народ аплодировал, может быть, думал: «Господи, когда этого ребенка отправят уже спать или еще куда-то? Или мы должны продолжать аплодировать и радоваться?».

Дмитрий Кириллов: Неугомонный ребенок.

Евгений Писарев: Неугомонной маме. Вот. И, в общем, она как-то захотела на профессиональной какой-то основе. Там был достаточно сильный такой танцевальный коллектив. Меня туда не взяли.

Дмитрий Кириллов: Почему?

Евгений Писарев: Места кончились просто. Мы опоздали к записи, даже никакого прослушивания, просмотра не было. И вокальный тоже был мимо.

Дмитрий Кириллов: Тоже мест не было, да?

Евгений Писарев: Да. Мне не подошло, не подошло, где-то в углу сидел вот такой одинокий человек, за столик которого никто не подходил, не записывался особенно.

Дмитрий Кириллов: Никто не хотел?

Евгений Писарев: Никто особенно не хотел в театральной студии «Начало», вот. И я записался туда. «Ну, хочешь играть в театре?». – «Ну да, ну как-то что-то». Вот. Я любил театр, в театр-то я ходил, и мама меня водила, наверное, с трех лет на все спектакли. Я все детские спектакли, которые шли в Москве, я видел все просто, во всех театрах.

И что я там буквально с первого занятия, с первой встречи там обрел? Во-первых, компанию. Потому что я вообще понял, что театр – это компания. Вот есть компания – есть театр, нет компании…

Дмитрий Кириллов: Не пойми чего, да?

Евгений Писарев: Не пойми чего. Я даже школу не очень помню. Я помню в школе только, что я подходил к классному руководителю перед началом занятий, говорил: «Можно, я после третьего урока уйду? У меня репетиция важная».

Дмитрий Кириллов: Школа на второй план так сразу?

Евгений Писарев: Ушла, и когда я даже кого-то встречаю, то, наверное, они думают: «Он зазнался» или: «Он что-нибудь это», а я просто не помню даже ни этих людей, ни того времени не помню. Потому что все мое время занимала студия «Начало». И после того, как кончались наши занятия, там, скажем, мы еще вместе проводили время.

И мы гуляли вместе, мы дружили вместе. И надо сказать, что эта компания, в общем-то, держится и до сих пор. Театральная студия существовала еще долгое время. Даже еще учась в институте, в Школе-студии МХАТ, и даже уже будучи молодым артистом Театра Пушкина, я периодически еще играл спектакли, ну, там, по каким-то событиям, юбилеям, там, в этой студии, или в день рождения Евгения Михайловича Фридмана, и так далее.

Дмитрий Кириллов: Ну просто дом родной, получается, да.

Евгений Писарев: Абсолютно, абсолютно. Это самые такие, наверное, первая компания, первые близкие люди. И, конечно, глава всему этому – Евгений Михайлович Фридман. Читать начал благодаря ему, а не благодаря учителю литературы в школе, историей интересоваться, вообще слушать музыку.

Дмитрий Кириллов: То есть, все образование получилось…

Евгений Писарев: Да, да, да.

Дмитрий Кириллов: Не в школе. В школе тройки были? Или? Конечно, естественно…

Евгений Писарев: Были, были.

Дмитрий Кириллов: Там же, если театр занимал все время.

Евгений Писарев: Но я сделал такую хитрость. Были бы и двойки даже, потому что в какой-то момент я, конечно, заявил, там, химичке: «Я буду актером».

Дмитрий Кириллов: «Мне ваша химия совершенно…».

Евгений Писарев: Да, да, да. Она сказала: «Ты будешь вахтером». У нее был дефект речи, и я, значит, периодически перед началом занятий вставал за кафедру и говорил: «Начинаем, сейчас я вам расскажу. Доменная печь – это так-то, то-то». Ну, что-то нелепо, по-детски. И несколько раз она заставала меня. Ну, представляете, как она ко мне относилась, в принципе.

Дмитрий Кириллов: Не ахти.

Евгений Писарев: Она говорила: «Ты язва, противный мальчик». Но я ее пригласил в театральную студию, она посмотрела спектакль, пришла мне и сказала: «Значит, можешь на мои уроки вообще не ходить. Три поставлю».

Дмитрий Кириллов: Гениальный учитель! Какая она молодец!

Евгений Писарев: «Тебя везде там переведут, все нормально. Ты вообще, ты не для этого рожден».

Дмитрий Кириллов: Женя Писарев ни на минуту не сомневался, что станет артистом. И мечтал поступить в Щукинское театральное училище. Ведь «Щуку» закончил самый любимый актер на земле – Андрей Миронов.

Евгений Писарев: Я в детстве же отвечал на вопрос: «Кем ты будешь, когда вырастешь?», когда совсем маленький был. Я говорил: «Андреем Мироновым».

Дмитрий Кириллов: Профессия такая. Прекрасно.

Евгений Писарев: Да, была профессия такая – быть Андреем Мироновым. Я ходил на детские спектакли, меня много мама водила в театр, но на взрослые спектакли я не мог попасть.

Дмитрий Кириллов: А, не пускали.

Евгений Писарев: Не пускали. Тогда было очень это все серьезно, да. А я даже все время говорил: «Пойдем еще раз в Театр сатиры на спектакль «Малыш и Карлсон», например, какой-нибудь». Почему? Потому что мы приедем в Театр сатиры, а там много фотографий с Андреем Мироновым. И то он Фигаро, то он Хлестаков.

И когда я был однажды в Театре сатиры, где-то я, на самом деле, я учился уже в восьмом классе, это был 1987-й год, я уже познакомился с Мамедом Агаевым.

Дмитрий Кириллов: Мамед Агаев – легендарный директор Театра сатиры, проработавший там почти 40 лет. Это сейчас его знает вся театральная Москва. А тогда, в 1987-м году, он был простым администратором, встретившим школьника Женю, мечтавшего увидеть Андрея Миронова.

Евгений Писарев: Он был тогда младшим администратором, он только пришел работать в театр. И я к нему подошел и сказал ему: «Вот мне еще 14 лет, мне исполняется 15 скоро. Вот до 16 по паспорту не пускают. Что мне делать? Я люблю этот театр, я люблю Андрея Миронова, я хочу, значит…». И он стал меня тайком пропускать.

Дмитрий Кириллов: Молодец.

Евгений Писарев: Без билета, без всего, без как-то. А он…

Дмитрий Кириллов: Просто увидел, что…

Евгений Писарев: А он мне сказал потом: «Ко мне подошел мальчик, и я узнал в нем себя. Потому что, когда я приехал в Москву, я ничего не знал. Я знал только, что есть Театр сатиры, где работает мой любимый артист Андрей Миронов. И я хочу туда пойти работать. И когда я увидел мальчика, который стоял со слезами на глазах и говорил: «Я хочу увидеть Андрея Миронова живого, на сцене»»…

И на самом деле за вот этот 1987-й год, нет, с 1986-го начиная, да, я пересмотрел все спектакли с Андреем Мироновым. Почему я так решил, в этот год все спектакли пересмотреть, я не знаю. Но летом 1987-го года не стало Андрея Миронова.

Дмитрий Кириллов: Кончина Андрея Миронова стала настоящей трагедией для мальчика. Как жить дальше? Ведь он мечтал о том дне, когда Миронов, пройдя по коридору театра, скажет: «Добрый день, коллега! Мне нравится то, что вы делаете. Я слежу за вашими успехами». И тут все рухнуло. Но в тот год Женя твердо решил, что станет артистом. Отнес документы сразу в несколько театральных вузов.

Евгений Писарев: Надо сказать, что в своей театральной студии «Начало» я был не из первых. Нет, совсем нет. Сейчас я, конечно, могу говорить, потому что я любил еще и декорации рисовать, и еще и светом заниматься, и пропускать кого-то вперед. Но тем не менее, у нас были признанные артисты, которые играли главные роли.

Дмитрий Кириллов: Мастера студии.

Евгений Писарев: Мастера студии, да. А я играл всегда какие-то второстепенные, очень характерные какие-то там, но… И вот, все мы поступали, никто не поступает, я один поступил. В три института, отнес документы почему-то в Щепкинское училище, там слишком вожделенно на меня смотрели, и я подумал, что, ну хорошо, значит, пойду сюда.

И только я отнес документы и вернулся домой, тогда еще не было мобильных телефонов, подошел к телефону, я успел войти домой, бабушка говорит: «Вот тебя кто-то там спрашивает. Тебя, – говорит, – Табаков спрашивает». Я говорю: «Что?». Табаков дважды меня видел на подготовительных курсах. Он приходил, он должен был набирать свой курс, как раз заканчивался курс Мошков, Миронов, Апексимова. И он присматривал на подготовительных курсах кого-то.

А мне преподавал Михаил Андреевич Лобанов, его, в общем, правая рука. И он говорит: «Евгений? Значит, вам звонит артист театра и кино Олег Табаков. Вы только что отдали документы в Щепкинское училище. Немедленно езжайте туда, забирайте и привозите в Школу-студию МХАТ. Вы уже поступили».

Дмитрий Кириллов: Кому сказать? Приходит абитуриент, забирает документы, говорит: «Мне тут Табаков звонил вчера, вот просит идти к нему. Как ему отказать? Так что, до свидания!». Женя подумал, что, раз такое дело, можно вообще к вступительным экзаменам в Школу-студию МХАТ и не готовиться, все равно уже поступил.

Евгений Писарев: Ну конечно, я читал на конкурсе плохо, потому что внутренне я понимал, что я уже поступил, все что-то волнуются, трясутся, все что-то психуют, а мне Табаков позвонил домой, и я вот уже поступил.

Дмитрий Кириллов: Каково же было разочарование Евгения, когда ему сообщили, что Табаков в этом году никого учить не будет. Поменялись планы, и вы, молодой человек, идете учиться к Юрию Еремину. Кто такой Еремин? Зачем к нему идти? Евгений настроился ждать год, чтобы учиться у Табакова. А потом подумал: чего терять время? Схожу-ка я, посмотрю на этого Еремина.

Не знал он тогда, то эта встреча с мастером станет подарком судьбы. Еремин тогда уже был главным режиссером Театра Пушкина.

Евгений Писарев: Прихожу, и на первом занятии: «Писарев!». – «Я!». – «Когда родился Пушкин? Садись, два». Значит: «Писарев! Этот ключ – это змея». Или что-то такое. Бросил мне. Я сижу, смотрю на это. «У вас нет ни фантазии, ни темперамента, у вас темперамент инфузории-туфельки, вы серый, скучный, никому не интересный студент, который будет работать в Челябинском кабаре, если его туда еще возьмут».

Дмитрий Кириллов: Определил.

Евгений Писарев: Я думаю: «Что это такое вообще происходит? Мне Табаков звонит и практически меня…». Я, залюбленный мамой и Фридманом…

Дмитрий Кириллов: Мне бросают какой-то ключ.

Евгений Писарев: Мне бросают какой-то ключ, и говорят…

Дмитрий Кириллов: Я должен…

Евгений Писарев: «У вас нет воображения вообще, что это крыса или что это изумруд». Ну я, как бы, никак на это все не реагировал. И, в общем-то, я находился в шоке первые полгода, потому что так, в общем, нас жестко держали. И личного общения никакого не было.

Дмитрий Кириллов: Как в казарме, да?

Евгений Писарев: Была абсолютно, да, да, да. Мы даже в капустнике пели переделанную песню «Теперь ты в армии», значит: «Iurii Eremin now, Oh, Iurii Eremin now». Конечно, потом, со временем, я, безусловно, оценил и талант, и интеллект этого человека, его профессиональное мастерство. И я скажу так, что…

Дмитрий Кириллов: И юмор, да?

Евгений Писарев: И юмор. Это, то есть, я тогда это воспринимал, как сказать, ну он так мог мне сказать уже на четвертом курсе, Михаил Андреевич, он не запоминает имена. Он мне говорил: «Сережа! Поймите!». Я говорю: «Меня зовут Женя». Он говорит: «Я знаю. Но ведь это оригинально».

Дмитрий Кириллов: Оригинально.

Евгений Писарев: Что оригинального, ха-ха? Мне казалось, что это маразм. Он на самом деле невероятного, непредсказуемого юмора человек. И, конечно, очень интересный режиссер. И мое счастье, что Алла Борисовна Покровская у нас преподавала, выдающаяся актриса и, наверное, самый гениальный педагог вообще. Так что мне очень повезло, что я попал на курс Еремина и прошел вот его школу. Потому что профессию в руки мне, конечно, дал Еремин.

Дмитрий Кириллов: А по окончании учебы все тот же Юрий Еремин взял молодого актера Евгения Писарева в свой театр и дал возможность играть Кикимору в детской сказке. Но на третий год Евгений завыл от тоски. Зачем вообще нужно было идти в актеры? В начале 1990-х народные артисты играли в полупустых залах. Продукты по талонам, водка по талонам, народу было не до зрелищ.

Евгений Писарев: Я шел к метро «Пушкинская» после спектаклей вечерних. И в ларьке на «Пушкинской» Спартак Мишулин, простите, народный артист, продавал спирт «Рояль». Ну и это действительно было. И было тяжелое время, конечно. И я пришел к Еремину и сказал: «Вы знаете, я все, разочаровался, я не хочу больше играть».

Дмитрий Кириллов: Кикимору.

Евгений Писарев: «По крайней мере Кикимору я точно играть больше не буду. Хотите, увольняйте меня, хотите...» А он говорит: «Что, вам не нравится роль?» Я говорю: «Нет, мне не нравится спектакль, нет». – «Ну поставьте лучше». Я говорю: «В смысле?» Он говорит: «Ну вы молодой, легко сказать «мне это не нравится, я это не хочу» и так далее».

Дмитрий Кириллов: «Предложи что-нибудь».

Евгений Писарев: «Предложи что-нибудь». И мы буквально через очень короткое время с моим однокурсником Денисом Филимоновым написали инсценировку «Острова сокровищ», и через полгода где-то у нас появился спектакль. Я не думаю, что это какое-то выдающееся произведение, но этот спектакль идет в театре до сих пор.

Дмитрий Кириллов: Серьезно?

Евгений Писарев: Он идет в театре до сих пор уже 27 лет, простите. И сейчас уже…

Дмитрий Кириллов: И сколько поколений?

Евгений Писарев: Я смотрю на спектакль «Остров сокровищ», я думаю: «Неужели 27 лет назад я такой классный спектакль поставил? Я сейчас бы уже не смог».

Дмитрий Кириллов: «Остров сокровищ» – «первый блин», и он оказался совсем не комом, а очень даже популярным спектаклем. Тонкий и мудрый Еремин тут же спросил: «Что следующее будете ставить, молодой человек?». Он поверил в Писарева, как в режиссера, разглядел талант.

Так на сцене Театра Пушкина появился спектакль «Любовь и всякое такое» по рассказам Сэлинджера. А дальше началось самое интересное. Евгений Писарев возвращается в актерскую профессию. Еремин уходит в Театр Моссовета, ставит спектакль «Серебряный век» и зовет своего ассистента Женю вновь на сцену.

Писарев играет в одной компании с Тараторкиным, Леньковым, Остроумовой. И параллельно Табаков зовет в свою «Табакерку», в спектакль «Старый квартал». Что же делать? Значит, все-таки остаться в актерской профессии и забыть про режиссуру? Но судьба четко вела Евгения своей дорогой.

Евгений Писарев: Я все-таки сидел на двух стульях. И я все-таки понимал, что надо мне куда-то двинуться. И этот толчок, конечно, дал Роман Козак. Я ему сказал, что... Он пришел в Театр Пушкина, я очень этому способствовал и даже еще тогда, так сказать, с молодой командой ходил в Департамент культуры и говорил: «Мы, молодые артисты Театра Пушкина, мечтаем, чтобы у нас Роман Козак, к нам пришел», – и так далее, и так далее.

Козак сразу мне предложил ставить, сразу предложил ставить. И после таких полуудач, где-то на третий год после прихода Романа Козака я сделал спектакль «Одолжите тенора!», и он сыграл со мной злую шутку.

Дмитрий Кириллов: Москва загудела. Появился режиссер музыкальный, комедийный, практически бродвейский. Посмотреть на Писарева, вернее, на его «Тенора» сбежались все худруки столичных театров. Да такие имена, что сидя произносить-то страшно.

Евгений Писарев: Мне сказали: «Это уровень Бродвея», значит, где-то написали. Количество премий, которые я получил за «Одолжите тенора!», не сравнится дальше ни с чем вообще просто.

Дмитрий Кириллов: Вот кто бы мог, да, вот сказать?

Евгений Писарев: И «Молодежный триумф», и «Хрустальная Турандот», и Премия Табакова, и «Чайку» – чего только не было, в общем. А самое главное, что, значит, это тоже еще... Козак даже на меня немножко обиделся, потому что он сам мне протянул этот, в общем-то...

Дмитрий Кириллов: Лотерейный счастливый билет.

Евгений Писарев: Лотерейный счастливый билет. Но после премьеры мне, со мной связались Олег Табаков, Александр Ширвиндт и Марк Захаров. И мне, человеку, который поставил один всего успешный спектакль, предложили поставить в Ленкоме, в Театре Сатиры и во МХАТе.

Но Табаков был первый. И потом, конечно, Табаков был такого мощного влияния, потому что я ему сказал: «Да, спасибо, но вот я еще должен к Марку Захарову сходить...»

Дмитрий Кириллов: «Сходить на минутку».

Евгений Писарев: Он говорит: «Не надо туда ходить. Даже не думай. С завтрашнего дня приходи, мы начинаем с тобой то-то, то-то, то-то». И еще где-то год я продержался в Театре Пушкина, но уже во МХАТе выпускал «Примадонны».

Конечно, «Примадонны», может быть, как сказать, для кого-то стали, ну для критиков, скажем, стали разочарованием и попыткой войти дважды в одну и ту же воду. Но Табаков именно этого и хотел. «Ты должен поставить вот так, как в Театре Пушкина, только здесь». Я говорю: «Ну как так? Того же автора, того же...

Дмитрий Кириллов: Франшиза.

Евгений Писарев: Ну как это так? Столько замечательных пьес, столько... Но... И эти «Примадонны», в общем-то, как меня вознесли с «Одолжите тенора!», так, значит, на «Примадоннах» меня уже, значит, все критики...

Дмитрий Кириллов: На землю опустили.

Евгений Писарев: На землю опустили.

Дмитрий Кириллов: А как вот работает?..

Евгений Писарев: Что не повлияло на самом деле никак на спектакль, потому что спектакль только в прошлом сезоне сняли, он 16 сезонов шел при полных аншлагах.

Дмитрий Кириллов: Табаков был счастлив. На его глазах родился талантливый режиссер. Это был продюсерский успех Олега Павловича. Он же приглядывался к Писареву давно, и его интуиция не подвела.

Евгений Писарев: Как артист, я его не сильно возбуждал. Я не его народный хара́ктерный тип, который он очень вот любил.

Дмитрий Кириллов: И у него в голову не щелкало тогда в голове.

Евгений Писарев: Не щелкало. Он смотрел, он сказал: «Ну вот ты такой хороший парень, там, все, на сцене ты такой интеллигентный, такой как бы... Нет в тебе вот этого нашего саратовского чего-то вот этого», понимаете? Я говорю: «Ну нет, я московский, к сожалению».

Дмитрий Кириллов: «Где ж взять-то?».

Евгений Писарев: Где взять-то вот эту вот «бумбарашистость» вот эту всю, значит? И я его не сильно возбуждал, как артист, хотя почему-то был ему симпатичен и как-то интересен, и он меня все равно не оставлял, даже при том, что, я говорю, что был несимпатичен как артист, а на роль интеллигентного писателя в пьесу Теннеси Уильямса он позвал меня.

И когда он увидел, что я режиссер, мне кажется, он был счастлив, потому что он понял, зачем наконец я ему нужен.

Дмитрий Кириллов: Олег Табаков вызвал Евгения Писарева на разговор. И предложил поставить на сцене МХАТА самое что ни на есть ценное – спектакль для детей «Конек-Горбунок».

Евгений Писарев: «Конек-Горбунок» – это была мечта Олега Павловича. Я тоже, конечно, как сказать, когда после «Примадонны», сказал: «Ну а теперь уже можно я поставлю то, что я хочу?» Он говорит: «Да, только сначала ты поставишь то, что я хочу, еще раз».

Дмитрий Кириллов: И это будет «Конек»...

Евгений Писарев: И это будет «Конек-Горбунок», да. Какой «Конек-Горбунок»? Почему?

Дмитрий Кириллов: Вот так вот он и сказал, наверное, как он обычно: «Конек-Горбунок».

Евгений Писарев: «Конек-горбунок», да-да.

И он сказал еще главное, что... Я ему говорю, что, вы понимаете, Олег Павлович, я столько в своей жизни уже наставился детских спектаклей, у меня уже был и «Кот в сапогах», и «Остров сокровищ», и, не знаю, еще бесконечные детские спектакли. Я не хочу, я не могу...

Дмитрий Кириллов: «Меня трясет уже», да.

Евгений Писарев: Да. А он говорит: «Ты не те спектакли ставил и не так спектакли ставил. Мы должны сейчас, когда все для детей по остаточному принципу, мы должны, чтобы у нас написали лучшие драматурги современные, модные, интересные, чтобы у нас были лучшие музыканты, композиторы, художники и так далее». «И я не поскуплюсь, – сказал он тоже, – на этот спектакль».

Дмитрий Кириллов: Все для детей.

Евгений Писарев: Все-все для детей, да-да, и так далее. И он даже сказал: «Я сыграю царя-батюшку».

Дмитрий Кириллов: Ну все.

Евгений Писарев: То есть... Ну, тут уж что я, как я мог отказаться.

Дмитрий Кириллов: А куда деваться было?

Евгений Писарев: Ну порепетировал он несколько репетиций, пришел на них, потом говорит: «Очень ты любишь, чтобы артисты много двигались, танцевали и так далее. Наша встреча, мы опоздали, мы встретились с тобой слишком поздно. Завтра к тебе придет Сережка Беляев, он так сыграет и все, значит, это сделает». Вот.

И так и не получилось у нас. Мы каждый раз, когда задумывал я какой-то спектакль, и «Пиквикский клуб», я хотел, чтобы он был Пиквиком, и «Примадонны», изначально я думал, что он сыграет эту старушку, которую Миша Трухин играл потом. И он очень хотел, и он все время говорил: «Ты мой, ты мой режиссер, мой».

Ну вот «мой режиссер», а поработать ни разу не удалось. Но «Конек-Горбунок» мы выпустили, и это стало на долгое время, ну на какое-то время, «Писарев – это который «Конек-Горбунок»?» То есть было такое: Писарев – «Одолжите тенора!», потом, значит, прошло какое-то время, я ставил другие спектакли...

Дмитрий Кириллов: Неважно какие.

Евгений Писарев: Неважно какие, хорошие, все. Потом вот «Конек», «это его конек» и так далее. Александр Анатольевич Ширвиндт тоже мне все время говорил: «Конек мне нужен в театре, мне нужен конек».

Дмитрий Кириллов: А Табаков любил этот спектакль, да?

Евгений Писарев: Это не то слово. Я уже думал: «Господи, Олег Павлович, полюбите уже какой-нибудь другой спектакль». Ведь что такое – худрук любит спектакль? Это худрук ходит на каждый спектакль, после каждого спектакля он делает замечания, он пытается улучшить, чтобы было еще лучше, еще интереснее.

И вот он приезжал, в воскресенье приезжал, в свой выходной, смотрел утренний спектакль. И говорит: «Ну, вот такие-то замечания, отдыхайте, в вечернем спектакле, значит, вот… Напиши мне обязательно, как вечерний спектакль. Смотри вечерний спектакль». Он все время требовал, чтобы я смотрел спектакли.

Смотреть свои спектакли невыносимо.

Дмитрий Кириллов: По два раза в день еще, да.

Евгений Писарев: По два раза в день. И вот я, значит, вечерний спектакль, он уже уехал, значит, помахал ему я, он уехал, значит: «Все, пока, до следующего рабочего дня». Вечером вхожу в зал и натыкаюсь. Он говорит: «Не удержался я дома, вернулся на вечерний спектакль». Я подумал: «Ну все. Впал в детство совсем».

Но на самом деле, я думаю, что это какая-то вот…

Дмитрий Кириллов: Отдушина.

Евгений Писарев: Он на самом деле, вот, как сказать, все говорят про него часто, и говорили, что он хитрый, там, денежки считал, что он жук такой, что он вообще, так сказать, буржуй, там, или какой-то вот… Это был, мне кажется, самый романтический человек, которого я вообще в жизни встречал. Просто он свои мечты имел волю, силу и желание их осуществлять.

Дмитрий Кириллов: Воплощать.

Евгений Писарев: Воплощать эти мечты. И он, если, так сказать, он понимал, что никто не смотрит, он сидел. И я уже смотрел не на спектакль, я смотрел на Олега Павловича Табакова, который как ребенок смотрел. Он смеялся, хохотал, он удивлялся. А на самом деле, я думаю, что он был очарованный театром человек.

Мне кажется, что ему спектакль был нужен, и важен, и интересен гораздо больше, чем детям. Потому что я помню, как он Машу тащил: «Мы сегодня будем смотреть «Конек-Горбунок».

Дмитрий Кириллов: «Конька-Горбунка».

Евгений Писарев: «Конька-Горбунка будем смотреть сегодня». Она ему говорит: «Папа, я уже смотрела, я уже видела много раз». Он говорит: «Еще пойдем смотреть».

Дмитрий Кириллов: Повторение – мать учения.

Евгений Писарев: В общем, это, конечно, невероятно было.

Дмитрий Кириллов: 28 мая 2010-го года умер худрук Театра имени Пушкина Роман Козак. Козак долго болел, но никто не хотел верить, что он не справится. Его уход стал полной неожиданностью для Евгения, в отличие от начальников из Департамента по культуре.

К ним еще при жизни Козака обращались различные деятели с предложением кандидатур на пост будущего руководителя театра. Шли подковерные интриги, которым Олег Табаков решил положить конец, чтобы спасти театр.

Евгений Писарев: Сейчас гадать, почему это так случилось, я думаю, это какие-то сложились обстоятельства. Во-первых, я думаю, что это было желание многих людей в театре, потому что в этом театре я уже к тому времени поставил не только «Одолжите тенора!», но и «Пули над Бродвеем», спектакль, который пользовался популярностью, «Босиком по парку».

То есть, я Театр Пушкина не бросал, и Козака я не бросал, несмотря на то что думаю, что он до конца жизни сохранил какую-то если не обиду, то какое-то...

Дмитрий Кириллов: Огорчение.

Евгений Писарев: Огорчение, скажем, тем, что я принял предложение Табакова и ушел во МХАТ.

Дмитрий Кириллов: Ну а кто отказывается от предложения Табакова? Он же внутренне это понимал.

Евгений Писарев: Ну конечно, да. Ну...

Дмитрий Кириллов: Но надо было что-то сказать.

Евгений Писарев: Ну естественно, внутри ему было это... Потому что, опять же, я был одним из его соратников здесь, и я бы мог помогать здесь, а я, как сказать, решил это все делать во МХАТе и заниматься больше собственной карьерой, что ли. Не люблю это слово, но тем не менее.

Дмитрий Кириллов: Ну, просто пришел уже на новом уровне совершенно, вернулся в театр...

Евгений Писарев: Да-да-да. И я думаю, что, когда это случилось, то это было не только желание театра, но я думаю, что это было и большое влияние Олега Павловича Табакова. Сейчас я уже понимаю, я тогда так не думал, потому что он разыграл, конечно, как большой артист...

Дмитрий Кириллов: Так.

Евгений Писарев: «Я тебя никуда не отпущу, ты мне нужен. Не надо туда ходить, театр неуспешный, театр проклятый», – театр, значит, это все...

Дмитрий Кириллов: Крест поставили на нем.

Евгений Писарев: Крест поставлен, «не надо, я тебя не отпущу». Но я думаю, что это была разыгранная, конечно, такая...

Дмитрий Кириллов: Конечно.

Евгений Писарев: Театр был. Потому что Табаков сказал: «Ну ладно...»

Дмитрий Кириллов: Чтобы уши не были видны.

Евгений Писарев: Да, конечно. «Ну ладно, ну я не знаю... Ну давай я с тобой вместе схожу на сбор труппы, где тебя будут представлять, и посмотрю в глаза этим людям», – и так далее, и так далее. Я тоже не знаю, я тогда думал: ну что это такое будет? Ну что это, как дедушка внучка привел и сказал: «Вот вами будет руководить».

Дмитрий Кириллов: Первый класс.

Евгений Писарев: Первый класс какой-то. А я думаю, что он именно вот тогда, когда он решил со мной сходить, это тоже была часть вот этого театра.

Дмитрий Кириллов: Программы.

Евгений Писарев: Часть этой программы.

Дмитрий Кириллов: Так.

Евгений Писарев: И вот в этом зале...

Дмитрий Кириллов: Пошли, да?

Евгений Писарев: В этом зале, да, вот как раз где мы сейчас снимаем, вот собралась труппа, все были очень насторожены, я думаю, во многом именно появлением здесь Табакова. Я почти не говорил ничего...

Дмитрий Кириллов: Говорил Табаков, да?

Евгений Писарев: Говорил Табаков. У него вообще настолько все в порядке, что мы типа делаем вам тут одолжение, и, если вы вообще-то будете его обижать или вам что-то тут, я его заберу обратно. Отдаю вам самое лучшее, что у меня есть, и так далее. В общем-то, ну надо сказать, что эта речь на меня произвела совершенно...

Дмитрий Кириллов: Неизгладимое впечатление.

Евгений Писарев: Неизгладимое впечатление.

Дмитрий Кириллов: Ну конечно.

Евгений Писарев: Но не в лучшем смысле, потому что я...

Дмитрий Кириллов: Как работать потом?

Евгений Писарев: Как работать потом? Ну просто, как сказать, вот пришел и сказал: «Вот это мое, но я вам сейчас дам, а потом заберу, если будете плохо...»

Дмитрий Кириллов: «Только троньте моего».

Евгений Писарев: «Только троньте моего», «Не обижайте моего мальчика».

Дмитрий Кириллов: Да кто посмеет тронуть? Вот только как руководить? Половина труппы – коллеги. И что теперь будет? «Эй, Жень, привет!». Как-то неправильно все. Евгений звонил и спрашивал у своего учителя Олега Павловича совета: с чего начинать? Как все поставить на правильные рельсы?

Вот сел в кресло худрука, а тут, страшно же. Вот есть Табаков, ведь можно же позвонить, спросить: «Что делать?».

Евгений Писарев: Вот именно эти же вопросы я задавал.

Дмитрий Кириллов: Правда?

Евгений Писарев: Да. И он же мне сказал: «Ты обязательно уволь кого-нибудь, обязательно. Это первое дело».

Дмитрий Кириллов: А он давал какие-то советы?

Евгений Писарев: Да, да. «Ты должен уволить кого-то». – «Почему?». Я говорю: «А если никого? Мне надо дать шанс людям». – «Не-не-не, сразу кого-нибудь уволить». – «Почему?». – «Чтоб сразу здесь поняли, кто тут главный. И кто может без всех, там, как сказать, без объяснений, без чего».

Конечно, я себя довольно одиноко чувствовал в этом кабинете. Он себя чувствовал, надо сказать, в моем кабинете гораздо себя увереннее, чем я. Когда он приходил, а он приходил первое время очень часто, на все премьеры, да и не только, он сразу садился в мое кресло. И спрашивал меня, рассматривал, что у меня на столе лежит, и спрашивал: «Ну как у тебя тут дела? Рассказывай, что, значит, происходит».

Дмитрий Кириллов: Проверка такая.

Евгений Писарев: Да-да, проверка была какая-то. И, в общем, ну, я вообще хочу сказать, что я вот так много говорю о Табакове, я так ему благодарен, но я свой театр построил совершенно по другим законам.

Дмитрий Кириллов: Поначалу Писареву казалось, что он попал в деревенский клуб, такая была колоссальная разница. И как сделать театр успешным, когда нет ни спонсоров, ни такого количества звезд, как во МХАТе? И чтобы не сравнивали с Табаковым. У него там своя олимпийская планка. И у Писарева получилось.

Евгений Писарев: Мы в 2014-м году сделали спектакль памяти Камерного театра, Камерному театру было 100 лет, я задействовал всю труппу, и мы все вместе работали над этим всем. И мне кажется, там все мы друг с другом заново познакомились.

И когда мы вот обернулись к истории нашего театра, и не сделали какой-то поминальный юбилейный вечер, а сделали признание в любви и, может быть, какое-то покаяние перед теми великими людьми, благодаря которым здесь возник театр вообще, я говорю про Таирова и Коонен, и про Камерный театр.

Вот, может быть, здесь впервые без всяких слов я почувствовал, что я на своем месте, что меня видят не как ставленника Табакова, мальчика, которого привели. Что я для них и друг, и режиссер, и, может быть, даже какой-то их отец родной, как говорил Олег Павлович Табаков.

Дмитрий Кириллов: Вот да.

Евгений Писарев не тратит время на «душных» людей, на интриганов и завистников. Зачем бороться с ними, когда лучше собрать команду единомышленников и заниматься любимым делом в радость? Ведь жизнь и так коротка. А еще здорово, когда можно экспериментировать и искать.

Евгений Александрович Писарев каждый сезон преподносит зрителям неожиданные и приятные сюрпризы. Это и постановка знаменитых мюзиклов «Звуки музыки» и «Шахматы», и работа в лучших музыкальных театрах страны. О талантливом режиссере как-то узнал Владимир Урин. И имея, сродни Табакову, продюсерское чутье, Урин, посмотрев театральный капустник, понял, что пора Писареву замахнуться и на оперу. И тут же предложил поставить спектакль «Китаянка в Алжире» в Театре Станиславского и Немировича-Данченко.

А позже состоялись премьеры в Большом. «Свадьба Фигаро», «Севильский цирюльник», «Мазепа». Теперь уже только ленивый не говорит о бродвейском уровне мастера. Премьера спектакля «Кабаре» на сцене Театра Наций стала настоящей бомбой в театральной жизни страны.

Евгений Писарев: Евгений Витальевич Миронов, он уже в течение определенного времени, мы с ним когда встречаемся или общаемся, по телефону общаемся, то он все время говорит, что «ты должен поставить в Театре Наций, надо подумать, что в Театре Наций». А полтора года назад или год назад где-то он звонит и говорит: «Жень, давай мюзикл «Кабаре»».

Дмитрий Кириллов: Сам?

Евгений Писарев: Да, сам, сам, сам. Ну, я даже не стал вспоминать, что эту идею подбросил я, вот...

Дмитрий Кириллов: Видимо, ему нужно было созреть.

Евгений Писарев: Может быть.

Дмитрий Кириллов: Ну он загорелся, в общем, тоже.

Евгений Писарев: Да. Я эту ответственность с ним, в общем-то, разделяю. И я счастлив, что вышел этот спектакль. Он не похож на фильм совсем, это не реплика, это не, как это, ремейк, или как сейчас модно это говорить. Это совершенно самостоятельная какая-то работа. Конечно, там много музыки и по форме, наверное, это мюзикл.

Но по содержанию и по моему вложению это совсем не мюзикл. Мне здесь хотелось все-таки драматического проживания и проживания, которое могут обеспечить только драматические артисты. Не в обиду артистам мюзикла, они прекрасные, они все синтетические, замечательные, танцуют, поют и так далее, но артисты драматического театра – это еще всегда судьба.

Наверное, этот спектакль на сегодняшний день наиболее отражает, что ли, мое, извините за слово, мой профессионализм и мое миропонимание какое-то, миропонимание в театральном каком-то смысле. Я бы хотел делать какой-то такой театр.

Дмитрий Кириллов: Но вы вступаете в такой возраст зрелости, и вот это зрелый спектакль. Ну что делать?

Евгений Писарев: Может, спектакль и зрелый, но я все-таки надеюсь, что я еще все-таки молодой человек. И буду еще зреть.

Дмитрий Кириллов: Зрейте как можно дольше.

Евгений Писарев: Спасибо.

Дмитрий Кириллов: Спасибо вам!

Евгений Писарев: Спасибо!