Бенефис с элементами режиссуры

 На сцене филиала Театра им. А.С. Пушкина поставили «местами черную» комедию французского драматурга Пьера Нотта

Пьеса французского драматурга Пьера Нотта «Две дамочки в сторону севера» - из разряда актерских. Написанная на двух актрис преклонного возраста, она просто не могла остаться незамеченной и невостребованной. И не в силу тех или иных выдающихся драматургических качеств, а просто потому, что голод по подобным пьесам всегда будет ощутим в репертуаре любого театра.

Обычно для постановки такого рода драматургии требуется всего две составляющие – прекрасные актеры и сам материал. Режиссер здесь – компонент самый необязательный. Тем любопытнее казался опыт театра им. А.С. Пушкина, когда стало известно, что репетирует «Двух дамочек» Владимир Агеев – режиссер, уж точно не привыкший умирать в актерах. Однако время шло, и в результате премьера, которая должна была появиться на свет еще в прошлом сезоне, вышла к зрителю только сейчас, да еще и сменила одного из своих родителей – режиссером стала Надежда Аракчеева. А спектакль окончательно занял «актерскую» нишу, превратившись в бенефис Веры Алентовой и Натальи Николаевой.

Надо сказать, что актерский бенефис – это всегда прекрасно. Особенно сегодня – в эру тотальной режиссуры (не случайно ведь так «выстрелила» вахтанговская «Пристань»). И потому, когда сцена отдается на откуп двум опытным актрисам, - за успех можно уже не волноваться. И действительно, зрительский успех двум дамочкам, которые в поисках могилы своего отца кружат вокруг Амьена на угнанном автобусе, обеспечен. Быстрая смена «кадров», возможность в одном спектакле сыграть и фарс, и драму, и комедию, и элементы полицейского детектива, - безусловно, притягательны. Особенно, когда все эти переходы даются легко и изящно.

Две актрисы – Наталья Николаева и Вера Алентова – надевают на себя маски. Одна – теплой и милой простушки, другая – холодноватой эксцентричной дамы. Одна пытается решить «местами черную» комедию принципами психологического театра, другая идет со стороны театра абсурда. И на этом сломе, на этом контрасте и рождается театральный юмор, и звучит комедия.

Спектакль делают актрисы. Режиссер же в данном случае причастен успеху ровно на уровне работы со своими артистами. Все прочее – выстраивание внешнего мира вокруг двух героинь, привнесение в действие неких «ведущих», призванных служить то внесценическими персонажами, то элементами декорации, а то и вовсе «словесным обозначением места действия», - так вот все это «прочее» работает лишь на утяжеление комедии и спектакля. Мельтешение сценографии, компьютерной графики и «ведущих» начинает утомлять уже к третьей сцене, обытовляя откровенно условную, если не метафоричную историю.

Особенно очевидно это становится ближе к финалу, когда вспоминаешь, с чего все начиналось – две героини почти неподвижно сидят в «театральной ложе», наблюдая за спектаклем по пьесе нобелевского лауреата Гарольда Пинтера. Смотрят, обмениваются отдельными репликами. Их движения ограничены жестко заданным пространством – актрисам остается минимум средств сценической выразительности. Но именно эта сцена и оказывается самой выразительной во всем спектакле.

Условность, помноженная на точную актерскую игру, вот то решение, которого требовала несколько странная пьеса французского драматурга. Решение, которое было найдено, но которому не придали должного значения. Все-таки, как ни крути, одна сцена – это еще не весь спектакль…