Адриан Джурджиа: «Мне необходимо работать с русскими»

Театр имени Пушкина готовит мини-сенсацию. Остросоциальную американскую пьесу ставит известный театралам американец Адриан Джурджиа.

В «Чужаках» молодого драматурга Энни Бейкер действие происходит на заднем дворе маленького кафе в Вермонте, где встречаются два великовозрастных лоботряса и один закомплексованнный юнец. Никаких кровавых разборок между ними не происходит, однако читавшие пьесу утверждают: «Чужаки» ставят точный диагноз целому поколению людей, причем не только в Америке. «ВД» поговорил с Адрианом Джурджиа о любви русских актеров к репетициям, непреходящей актуальности Чехова и театре как храме.

Кто выступил инициатором сотрудничества — вы или Театр Пушкина?

Несколько лет назад меня уже приглашал в Театр имени Пушкина Роман Козак. А потом случилась трагедия — его не стало, и я решил, что наша связь с театром оборвалась. Но тут Анатолий Смелянский (ректор Школы-студии при МХАТ. — Прим. «ВД») порекомендовал меня Евгению Писареву. Одновременно с этим прекрасные артисты Антон Феоктистов и Игорь Теплов прочли пьесу Энни Бейкер «Чужаки», влюбились в нее и принесли в театр. Помню, как прочитал текст Энни в первый раз: мне показалось, я очутился в доме, где никогда прежде не бывал, и все же он был мне странно знаком. Как будто воспоминание из прошлой жизни.

Критики находят в писательской манере Энни Бейкер влияние Чехова. Вы согласны с этим?

Знаете, недавно я понял, что для меня делает Чехова особенным писателем. Он всегда пишет о других и никогда — о себе. Его любовь к людям безгранична. Конечно, Энни Бейкер не Чехов, но она тоже находит себя в персонажах.

Русскую версию пьесы написал драматург Михаил Дурненков. Как вам кажется, он привнес в текст что-то свое?

Отличный переводчик — не тот, кто точно переводит слова, а тот, кто умеет передать дух произведения. Михаилу это удалось. Кстати, Энни Бейкер сказала мне, что при знакомстве с Михаилом сразу почувствовала внутреннее родство. Будто он ее потерянный брат-близнец.

Чем вас зацепила пьеса? Какими чувствами вы хотели поделиться со зрителями?

Я хочу, чтобы зритель увидел вот что. Сегодня мир превращает людей в клонов друг друга. Большинство опирается на придуманные кем-то правила игры, заменяя свои цели чужими. Грезит об успехе, потому что об успехе грезить принято. Мало кто решается идти своей дорогой. Мои герои — те, кто смеет мечтать и воплощать свои мечты в реальность. Они защищают человечество от него самого. И если кто-то встречает таких смельчаков на своем пути, его жизнь кардинально меняется.

Русские артисты сильно отличаются от американских?

Общего много, но и различия есть. Обусловлены они культурным бэкграундом. В отличие от американских театральных актеров, русские все еще верят в процесс, в репетиции, в партнерство на сцене. В Америке же результат всегда важнее процесса. Может, именно поэтому я так часто приезжаю в Россию: мне жизненно необходимо работать с актерами, которым репетиции интересны не меньше, чем премьера. Однажды два великовозрастных балбеса встретились на заднем дворе захудалого кафе. Спектакль Джурджиа доказывает: нет никакой раз ницы, где происходит дело — в Москве или в Вермонте.

А что вы скажете про российского зрителя?

Россия — страна, где театр все еще имеет значение. Здесь в театр ходят почти по тем же причинам, что и в церковь. Здесь есть потребность в общей вере в нечто более важное, чистое и лучшее, чем они сами. Я уверен, что страна, которая пренебрегает театром, теряет духовность. Счастье, что в России театр остается частью жизни простых людей, а не только развлечением для богатых. Впрочем, Россия — страна головокружительных крайностей, и театру они тоже присущи.

Есть ли у вас любимые российские режиссеры?

Я начал здесь работать восемь лет назад — играл в спектакле Дмитрия Крымова «Три сестры» (по шекспировскому «Королю Лиру». — Прим. «ВД»). Считаю его экстраординарным художником! Кроме того, мне нравится все, что я видел у Андрея Могучего. С другой стороны, в России личностью режиссера часто затмевается результат общего сотрудничества — теряется сам спектакль.

Вам у нас комфортно?

Отдаю себе отчет, что не могу быть объективным. Я будто бы живу в роскошном дворце с видом на океан, но знаю в нем только одну комнату: моя Россия ограничивается дорогой в театр и репетиционными залами — на большее не хватает времени.

Что еще вы бы хотели у нас поставить?

Представьте, что вы ребенок. Родители берут вас на игрушечную фабрику и говорят: «Выбирай». Вы, разумеется, хотите все, и в итоге не можете выбрать ничего. Лучше уж найти игрушку на улице, собственными руками отмыть ее, починить — тогда вы будете считать себя счастливым ребенком. Так вот, каждый день я ложусь спать с надеждой, что завтра найду на улице такую игрушку.