Энергия распада

«Барабаны в ночи» – рефлексия молодого Брехта на свое разочарование в политической борьбе и его первая пьеса, поставленная на сцене. Успеха она ему не принесла, но рождение Брехта­-драматурга узаконила: берлинский критик Герберт Йеринг признал, что Брехт подарил Германии новое звучание. Спектаклем «Барабаны в ночи» в Театре им. Пушкина Юрий Бутусов завершил трилогию в духе «Кабаре. Брехт» (так назывался спектакль Театра им. Ленсовета, показанный в Москве на той же сцене), которая началась «Добрым человеком из Сезуана», ведь Театр Бутусова существует в разных городах – просто есть актеры одной с ним группы крови, которые готовы до конца идти в зону его режиссуры, а потом их снова и снова тянет туда, как сталкеров. Александра Урсуляк, Александр Матросов, Анастасия Лебедева и сатириконовец Тимофей Трибунцев – среди ведущих артистов этого театра.

Коллизия этой пьесы стара как мир: солдат уходит на войну, невеста перестает ждать, родные наседают, находится новый жених, и жизнь вроде бы продолжается, но прошлое не отпускает. Брехт сочинил для нее жизнеутверждающий «мещанский» конец, за который сам себя впоследствии ругал: невеста возвращается к прежнему возлюбленному, и он выбирает безгеройскую жизнь обывателя. В спектакле Бутусова между живыми и мертвыми практически нет разницы. У живых набеленные лица мертвецов, пластика ходячих скелетов, отец невесты залит кровью, хотя вроде бы всего лишь порезался при бритье… Барабаны и безнадежности маленький оркестрик звучат здесь часто, вгоняя в транс и публику, и актеров. Они, точно медицинские аппараты, искусственно поддерживают жизнь в обществе, которое само выбрало для себя далекую и бессмысленную войну, тлен и смерть. А после уже никак не может выбраться из этой трясины. Энергия, что бьет здесь ключом, – это бурная энергия распада. В какой­то момент в театральную ткань спектакля, поставленного по законам макабрической клоунады, врывается настоящий документ – видео строительства Берлинской стены: веселые рабочие, лихо кладущие кирпич за кирпичом, растерянные люди по обе стороны стены, пожилая пара, которая машет из окна детям и маленьким внукам. Через минуту мы увидим тот же дом «ослепшим», с заколоченным окном. Герой Брехта выбирает мирную жизнь: добыв гэдээровский клетчатый пиджачок и очки, в спектакле Бутусова он усаживается перед телевизором, символом семейного уюта. Но тревога остается.