Жизнь как дорога: Виктория Исакова о вождении, театре и Москве

ОБ ОПЫТЕ ВОЖДЕНИЯ И ПРЕДАННОСТИ AUDI

Виктория: Вот мы шутим: ты сел в машину и говоришь: «До «Гоголь-центра», 300». А раньше ведь именно так говорили — ну не до «Гоголь-центра», его еще не было. Но я когда училась в институте, таким образом зарабатывала деньги.

Интервьюер: Вы бомбили?

Виктория: Я бомбила, да — на последнем курсе, мне было 19. У меня была раздолбанная машина, которая скорее ездила на мне, чем я на ней, но это был реальный способ заработать. Вечером мы садились с подругой и брали пассажиров. Не могу сказать, что мы много зарабатывали, но случались хорошие знакомства. Допустим, я долгое время, будучи начинающей артисткой, лечила зубы в клинике, хозяина которой вот так подвезла и не взяла с него денег. И много таких моментов было веселых.

- То есть, если, не дай бог, с кинематографом что-то произойдет, вы скачаете приложение, зарегистрируетесь как водитель и…

Виктория: Легко могла бы теоретически. Я всегда думаю, чем могла бы еще заниматься кроме актерской профессии. И это очень крутая история, периодически что-то такое делать, потому что очень много информации через тебя проходит, много образов.

- Никогда бы не смог поверить, что буду ехать на пассажирском сиденье, а вы рулить. Я почему-то думал, что вы всегда с водителем.

Виктория:Я долгое время ездила сама, много лет, с огромным удовольствием, потому что я фанат вождения. Более того, поначалу на механике, но все равно очень любила это дело. Потом в какой-то момент переехала за город плюс дикая занятость, и теперь хочется проводить эти полтора часа до работы или обратно, занимаясь своими делами, — поэтому сейчас, конечно, я обычно езжу с водителем. В машине я делаю все то, что обычный человек делает дома: ем, сплю, переодеваюсь, читаю, смотрю телевизор, крашусь и так далее. Но порой все-таки с удовольствием прыгаю за руль.

- В пробках узнают?

Виктория: У меня затемненные стекла. Вообще меня никто не узнает, если честно. Мы сейчас можем зайти в метро, и люди будут думать: «Знакомое какое-то лицо, кто это?», но чтобы прямо узнавали — скорее нет.

- Что в машине для тебя самое главное?

Виктория:Конечно, комфорт. Да, в первую очередь стоит говорить о безопасности, но сейчас все, кто производит автомобили, о ней думают, это стандарт. А дальше — комфорт и красота, ключевые для меня факторы. Важно, чтобы я могла чувствовать, что салон — это мое пространство, эстетичное и спокойное, потому что опять же я очень много времени провожу в автомобиле.

- Эта машина соответствует твоим критериям?

Виктория: Для пребывания за рулем это самая комфортная машина для меня. Ты не чувствуешь, что она большая. Она дико удобная, и при этом нет ощущения, что возишь за собой трехкомнатную квартиру. И еще она тактильно невероятно приятная. Мне страшно нравится ее дизайн.

- А сколько лет на Audi уже?

Виктория: Семь, даже, наверное, больше.

- Много. И никакая другая?

Виктория: Более того: никакая другая ни у меня, ни у моего мужа. Я и его подсадила.

- Вот ты амбассадор Audi — а почему ты ассоциируешь себя с этой машиной?

Виктория: Знаешь, как началась моя история как амбассадора? Audi — мечта еще с юности, когда у одной знакомой появилcя их кабриолет, с откидным верхом. Потрясающей красоты была машина, просто сказка. Но тогда, естественно, никакой возможности заиметь такую машину не было. И вот лет восемь назад у меня появляется первая «Ауди», по-моему, это была Q5. Я сама ее выбираю, влюбляюсь в нее, езжу достаточно долгое время — и только потом в какой-то момент возникает предложение стать амбассадором Audi. Я говорю: «Ребята, да это же совершенно естественный путь, потому что я обожаю эти машины и, конечно же, с удовольствием буду дальше на них ездить и называться амбассадором». Можно сказать, все к этому шло. Никто меня не заставлял полюбить Audi — сначала я ее полюбила, а потом стала ее представителем.

О РАБОТЕ В ТЕАТРЕ И МУЗЫКЕ ХАСКИ

- А по Москве любишь кататься? Пробки постоянные, она же все время стоит.

Виктория: Я фанат Москвы. Странно, наверное, звучит — любить город, в котором ты живешь, но я к нему страшно привязана. Я фактически выросла здесь, у меня с Москвой мощные связи. Очень много любимых мест здесь — и, главное, постоянно появляются новые места, которые я еще не изведала.

- Ты сказала о любимых местах, и мы подъехали к «Гоголь-центру».

Виктория: Да, это одно из моих самых любимых мест в городе. В кафе, допустим, я всегда запоминаю официантов, какие они, что за атмосфера. В театре то же самое — есть несколько театров, в которых я работаю, и это всегда люди. Не здания, а люди прежде всего.

- Почему все панки?

Виктория: Это ко дню рождения «Гоголь-центра» мы делали буклет, где все панки, потому что панк правит миром.

- А ты панкуха в душе?

Виктория:Ну в какой-то степени да, в душе — да, но благодаря Кириллу Серебренникову я еще и наружу это вытаскиваю. Вообще для меня Кирилл Семенович — судьбоносный человек, очень важный в смысле моего становления. Он на протяжении всей моей жизни присутствует, с 20 с лишним лет.

- А правда, что он как дьявол, который вселяется в тебя — вот как ты сказала: он панкуху из меня вытянул — и как-то работает с ДНК?

Виктория: Я не считаю, что он «вселяется» в артистов — он просто видит какие-то стороны, которые ты сам не можешь озвучить, понять, что они вообще есть. Видит, вытаскивает их и делает их в плюс. Это в творчестве очень мощная штука, когда есть человек, который тебя выворачивает, извлекает из тебя новые для тебя самого истории. Известно, что он очень много артистов открыл — и я в том числе его продукт. Он мне дал понимание, что я могу в театре делать какие-то вещи, не боясь ничего. Это был спектакль «Откровенные полароидные снимки» в 2001–2002 годах, начало его карьеры, а моей вообще самое начало. У Кирилла каждая вещь — это штучная работа с сердечной мышцой. Поэтому мы все здесь себя так офигенно чувствуем.

- Правда, что «Гоголь-центр» — это театр молодняка?

Виктория: Да, но при этом есть огромное количество поклонников достаточно взрослых, осознанных, успешных. Вообще это очень интересная тема, как театр отбирает свою публику. Но 80 % зрителей у нас — это молодежь.

- Тебе легко общаться с другим поколением? Если взять Кукушкина, Хаски, Горчилина, Ревенко? Это же другое поколение и другие школы.

Виктория: Вот это тоже, конечно, огромное достоинство Кирилла Семеновича, что в его театре нет возрастной дистанции. Есть актеры всех поколений, от 80-летних до 20-летних, но возрастной дистанции нет. Есть творческая дистанция, ты понимаешь, что кто-то более опытный, но это нормально: приходит молодой артист, учится. Здесь все измеряется только творческими категориями. Ты можешь это сделать? Ты это делаешь? Ты крутой. Ты не можешь это сделать? Добивайся, чтобы смог. А не так, что «я, знаете ли, уже 20 лет в искусстве, давайте-ка меня уважать». Уважают только за то, что ты делаешь.

- А с Хаски ты дружишь?

Виктория: Странно сказать: «Я дружу с Хаски». Мы работаем вместе в одном спектакле. Он офигенный совершенно, мне он дико нравится, крутой чувак.

- Музыка как тебе его? Рэп?

Виктория: Очень нравится. Не буду говорить, что самый великий фанат, но слушаю с огромным удовольствием.

О ЛЮБВИ К СКОРОСТНОЙ ЕЗДЕ И ФЕМИНИЗМЕ

- Ты чувствуешь, какая у нас крутая тачка?

Виктория: Бомба. Так и хочется давануть, но впереди машины. Сейчас выедем на трассу и сможем разогнаться.

- Меня удивляет, что тут все сенсорное. Как тебе?

Виктория: Нежно, как тачпад: пальчиком дотронулся — и все. Круто, когда нет кнопок, а есть вот эти сенсорные штучки. И очень грамотная система поисковая, максимально легко для понимания.

- А управляемость как?

Виктория: Не знаю, как это объяснить правильно технически, но сцепление с покрытием крутейшее. За рулем этой машины чувствуешь себя очень комфортно при любой скорости, потому что она очень уверенно стоит на колесах. Нет такого, что ее болтает: очень крепко держит дорогу.

- Феминизм. Как ты относишься к этому явлению, к тому, что об этом начали говорить в России, в интернете пошла волна?

Виктория: Вообще мне это нравится, знаешь, с какой точки зрения? Очень много стало кино про женщин. Кино, где главные героини — мощные, сильные женщины. Главный акцент, стержень — это женская история. У нее могут быть мужчины, могут быть дети, она проживает жизнь так или иначе, но она главный герой. Не может же меня это не радовать, правда, как актрису? Вот это крутая часть феминистской истории. Я думаю, в какой-то момент Джеймса Бонда может сыграть женщина.

- То есть будет Джеймс Бондиха.

Виктория: Будет Джеймса Бонда.

- Я про феминизм к тому, что вот на дороге, например, считается, что мужчина всегда прав, а женщина…

Виктория: Нет, вообще не соглашусь. Просто было целое поколение женщин за рулем с купленными правами и очень плохой школой вождения. Поэтому возник стереотип, что мужчина всегда водит хорошо, а женщина — плохо. Потом этот период закончился и все оказались абсолютно в равной ситуации: нужно выучиться, сдать на права. Сейчас глупость их покупать. Мы все понимаем что, что надо хорошо водить, чтобы всем было безопасно на дорогах.

- То есть у тебя не было такого, чтобы кто-то из соседнего ряда кричал…

Виктория: «Дура, давай, освободи»? Нет, только я могу кричать такое. Я вообще монстр на дороге. Меня ужасно раздражает, когда кто-то медлит. У меня быстрое течение жизни, я быстро существую, быстро соображаю, поэтому, наоборот, мне хочется крикнуть: «Слышь, ты, давай быстрей». О, смотри как мы втопили! Круто? Обожаю это состояние, когда можно прям нажать — и ах! Но должна быть свободная дорога. Я не знаю, чувствуешь ли ты мощность движка, но я просто чуть нажимаю на педаль — и мы взлетаем, мгновенно просто набираем скорость.

О ПУТЕШЕСТВИЯХ, ДЕТСТВЕ С ЧЕРНОЙ ИКРОЙ И ВОСПИТАНИИ ДОЧЕРИ

- А как ты отпускаешь все — работу, стрессы? Еда, шопинг?

Виктория: Шопинг — это неплохая, но кратковременная терапия: купил что-то, порадовал себя и тут же быстро забыл об этом. Лучше переключать голову, делать что-то совсем другое. Активный отдых — идеально: что-то смотришь, куда-то лезешь, постоянно впечатления… Моя жизнь полна впечатлений в связи с моей работой, которую я очень люблю, но смена этих впечатлений кардинальная — это и есть отдых.

- То есть релакс — это путешествия?

Виктория: Да, безусловно. Но именно с переключением мозгов. Просто гостиница, пляж, вкусная еда — не мой вариант. Бывает иногда, что ты физически на нуле, и тогда неделя лежания на пляже, абсолютно тупого, без перспективы куда-то бежать, — то что нужно. Но я планирую задолго, я выбираю что-то экзотическое, конечно. Люблю длительные путешествия. У меня мечта — прилететь в Америку и отправиться по всей Калифорнии и дальше в Гранд-каньон, вот эта вся тема, — и все проехать на машине. Мечта, которая пока не сбылась.

- Вот на этой машине куда бы ты хотела отправиться?

Виктория: Допустим, по всей Европе поехать на этой машине — на ней комфортно куда угодно.

- А на Родине, в Хасавюрте давно была?

Виктория: Очень давно, лет 20 назад. Не стало моей бабушки, и я ездила на похороны, после этого не была ни разу. Должен быть, наверное, какой-то повод, чтобы туда поехать, — вот так просто потребности туда рвануть нет, хотя мне очень дороги детские воспоминания. Самое мощное — это когда во дворе бабушкиного дома цветут вишни. Там много деревьев было — и абрикосовые, и черешневые, но почему-то именно вишневые запомнились. Может, это связано с моей профессией — «Вишневый сад» там. В общем, цветение вишни в бабушкином саду, стол во дворе, чай. А так как это Каспий, то всегда еще и банка черной икры большая в холодильнике…

- Счастливое детство!

Виктория: …И мама, которая пытается впихнуть в нас хотя бы ложечку.

- Впихнуть ложечку черной икры?

Виктория: Ну какие дети любят черную икру, где ты видел таких детей? А тогда там не было красной икры, была именно черная, потому что Каспий и осетрина, соответственно. И вот мама все детство старалась накормить этой икрой. И прятала еще рыбий жир за батареей.

- Зачем?

Виктория: Потому что мы его ненавидели. Рыбий жир считался пользой безумной, не знаю, сейчас тоже? А тогда он продавался в бутылках, и мама их тщательно везде прятала, чтобы мы не находили и не выливали.

- То есть ты хулиганка была, да?

Виктория: Ну да, в общем-то. Сейчас я более спокойная, уравновешенная, я стараюсь все «с толком, с расстановкой», но, наверное, в какой-то степени остаюсь хулиганкой.

- На родительских собраниях краснели за тебя в школе? Или ты ботан?

Виктория: Я очень странный ботан. За меня всегда краснели за поведение и никогда не краснели за оценки.

- Гармония.

Виктория: Мой вариант гармонии в общем-то идеальный. Я бы хотела, чтобы мой ребенок, моя дочка тоже нашла эту гармонию для себя, наверное.

- А сколько ей?

Виктория: Три с половиной года.

- А если ты постоянно на гастролях, на съемках, как связь поддерживать? Ты же ребенка не берешь с собой.

Виктория: Иногда беру. На гастроли нет, конечно, но на съемки да; если это какой-то длительный период, стараюсь всегда. К сожалению, это участь всех актерских и режиссерских детей.

- Она понимает уже в этом возрасте, где мама, что мама?

Виктория: Она понимает. Она очень смешно раньше реагировала: когда говорили: «Мама на съемочной площадке», она спрашивала: «А какие игрушки на твоей съемочной площадке?» Потому что у нее площадка детская. А сейчас она уже понимает, что значит «мама на съемочной площадке».

О НЕСЛОЖИВШЕЙСЯ КАРЬЕРЕ ПОВАРА

- А где бы ты была, если бы не было телевидения, театра и кино? Как думаешь, кем бы ты могла стать?

Виктория: Я была бы поваром. Я очень хорошо готовлю и люблю это занятие.

- Любимое блюдо, которое ты готовишь? Когда ты приходишь домой и говоришь: «На кухню никто не заходит сейчас».

Виктория: Плов я очень люблю готовить — научена очень хорошим поваром-узбеком. На самом деле, я человек, который может приготовить все, что угодно. Вот, допустим, если понимаю, что у меня будут гости и я буду всех кормить, я сама иду на рынок: мне нужно выбрать мясо по виду, остальное по вдохновению. Я не могу отправить кого-то и сказать: купи это и это по списку. Я должна сама поехать и выбрать продукты, посмотреть на овощи, зелень, чтобы что-то придумать. И это кайф абсолютный — когда ты что-то приготовишь, а потом все это едят, а ты наедаешься глазами других. Просто смотришь, как люди едят, и ты наслаждаешься этим.