"Фигаро" барочный и слегка порочный

Начнем классически. Пушкин, как известно, заметил: "Как мысли черные к тебе придут, откупори шампанского бутылку иль перечти «Женитьбу Фигаро». Так что если верить классику (а ему верить можно), то после просмотра трехчасового шедевра Бомарше вы обязаны чувствовать себя слегка опьяненными от… если не от  счастья, то от неизбывной радости. И с этой задачей труппа Московского академического театра им. Пушкина и режиссер Евгений Писарев справились на  отлично!

Публику сразу же впечатляет сценография выдающегося мастера Зиновия Марголина — декорация в пять ярусов, которую, кстати, монтировали сутки. Настоящий дворец со скульптурами по бокам каждого яруса, две из них неожиданно оживают и  затем появляются на протяжении всего спектакля. Они как некие проводники в мир интриг и любви, сторонние наблюдатели страстей и милых забав.

На самом деле, там не пять ярусов, а семь — если приплюсовать еще собственно сцену театра «Дайлес», на авансцене которой происходит, например, знаменитый и  ключевой, перед сценой суда, разговор Графа с Фигаро. Этот разговор, кстати, настоящая игра в шахматы и герои одеты соответственно — Граф в белом, Фигаро в черном. Граф начинает первым и не побеждает, ибо умелый Фигаро превращает разговор в ничью.

Да, и есть самый верхний ярус — там часы. Это же не просто «Женитьба Фигаро», но «Безумный день или Женитьба Фигаро». В самом начале часы показывают шесть утра, под конец пьесы часы останавливаются в полночь. Думаю, время тут один из героев пьесы.

Я видел перед этим три постановки «Фигаро», причем первую, постановку Плучека с Андреем Мироновым — в тот трагический рижский вечер 14 августа 1987-го. Видел захаровскую версию в «Ленкоме» в 1997-м, четыре года назад — версию Кирилла Серебренникова.

Это к тому, что мне понравилась фраза режиссера Писарева на  пресс-конференции, что в этой великой пьесе главное — уловить интонацию. Плучек ее поймал с ходу и развил феноменально, Захаров талантливо пролетел мимо (да  простит меня мэтр!), Серебренников новаторски и виртуозно придумал столько потрясающих режиссерских ходов — браво! Но браво и Писареву, который ходов этих тоже достаточно придумал, но таким очаровательным классическим (ну, или неоклассическим) образом. Один ход с исполнением Базилем классической моцартовской арии Фигаро чего стоит.

Перед нами совершенно канонический текст, режиссура без модных тенденций к  осовремениванию, действительно XVIII век и Испания, но никакой пыли устаревшей классики, столько свежести! Пьеса Бомарше по-прежнему, как никакая другая, настолько богата лингвистическими нюансами и ситуациями, что их надо просто оживить и обыграть.

Здесь прекрасная Виктория Исакова в роли Графини Альмавива, которая как бы дурочка, слегка выпивает из-за того, что супруг к ней равнодушен. Элегантен и  красив Граф Альмавива в исполнении Александра Арсентьева. Прекрасно вписывается в ансамбль Александра Урсуляк (Сюзанна).

Отдельный разговор об исполнителе Сергее Лазареве. Он — профессиональный артист, а не просто звезда эстрады. Через год после победы на «Новой волне» в Юрмале завершил школу-студию МХАТ. И он в роли Фигаро очарователен. Конечно, невозможно его сравнивать с Андреем Мироновым у Плучека — у него в монологе была уже некая трагедия. И совершенно невозможно сравнивать с, наверное, все же с гениальным русским артистом Евгением Мироновым в спектакле Серебренникова, игравшем «на разрыв аорты», как писал Мандельштам, то была уже воистину игра сфер.

Так вот, Фигаро у Лазарева ОЧАРОВАТЕЛЕН. Он добр, умен и интеллигентен. Эх,  не достает ему порока (ведь в монологе Фигаро говорит, что он был даже вором) и  жизненного опыта («Я все испытал, я все пережил») — Мироновым тут сразу веришь! Но у Лазарева Фигаро действительно легок, прыток и — оча-ро-ва-те-лен!

А знаете, кто самый лучший из артистов в этом спектакле? Сергей Кудряшов в  образе Керубино! Стопроцентное попадание в образ вечного херувима любви, который лезет ко всем героиням пьесы то в дверь, то в окно, то падает сверху, то появляется снизу. И появляется откуда ни возьмись на протяжении всего спектакля! Керубино — камертон всего «Фигаро» и Сергею Кудряшову эта роль удалась великолепно!

По окончании меня поразил редкий момент в театре — публика моментально встала, в едином порыве. Она аплодировала стоя артистам, артисты аплодировала зрителям — редкое единение. Можно даже сказать, любовь, что и требовалось доказать у Бомарше.

Если же чуток покритиковать, то меня несколько удивило. что в финале не  было знаменитых куплетов, которые исполнялись в версии Плучека и которые прописаны, собственно, у самого Бомарше. Впрочем, искреннее половодье чувств было в Риге и без них.