Человек плюс человек

Через пятьдесят лет после триумфального рождения театра на Таганке в Москву вернулся «Добрый человек из Сезуана» – на сцене Театра имени Пушкина свою версию представил режиссер Юрий Бутусов. Брехт становится одним из главных драматургов эпохи. Сегодня вновь востребован его жесткий, безжалостный, брутальный язык, ставший когда-то символом униженного и оскорбленного человеческого достоинства. 

Историю о китайской проститутке с кривыми ногами и добрым сердцем Юрий Бутусов поставил в жанре немецкого кабаре – с голыми кирпичными стенами, слепящими фонарями, живым оркестром и живыми актерскими голосами, исполняющими знаменитые брехтовские зонги на немецком языке. Немецкий стиль речи – открытый, резкий, лающий – актеры сохраняют и в русском тексте (новый перевод Егора Перегудова), что придает спектаклю уникальную непривычную для русского уха интонацию, хочется сказать – брехтовскую. В спектакле нет ничего лишнего: он по-немецки аскетичен, очищен от дамской манерности и жеманства, от мелодраматизма и сладкой лирики, свободен от громоздких декораций, тяжелой машинерии и прочих театральных излишеств.

Здесь все обнажено – раскрытая, раздетая сцена, музыканты, похожие на уличных (великолепный джазовый ансамбль Игоря Горского «Чистая музыка») и оторванные от быта, словно существующие сами по себе, следы человеческого присутствия – кровать, дверь, стул, ведро, велосипед, вино, дерево (сценограф и художник по костюмам Александр Шишкин). Сценические костюмы возбуждают каким-то особым вызывающим шиком – женские кабаретные платья с блестками, белоснежный наряд невесты, белая широкополая шляпа Шуи Та, скрипучий блестящий плащ, роскошные туфли на высоченных каблуках, удлиненный мужской двубортный пиджак, летящая зеленая шаль, шелковое красное платье в крупный белый горох… Собственно, главные наряды здесь созданы для одной и главной актрисы – Александры Урсуляк – исполнительницы роли Шен Те, по ходу пьесы преображающейся в своего «двоюродного брата» Шуи Та. «Добрый человек» – это открытие большой театральной актрисы, ее заслуженный и блистательно исполненный бенефис. Ученица Романа Козака, дебютировавшая на сцене театра Пушкина в роли Джульетты, за короткий срок стала ведущей актрисой. Нервная тонкая девушка с темными опасными глазами и открытой мягкой улыбкой подходила на любые роли – от наивных инженю до трагических, надломленных судьбой взрослых женщин. Нынешняя Шен Те не могла бы состояться без «Мадам Бовари» и «Ночей Кабирии» – спектаклей Аллы Сигаловой, в которых Александра Урсуляк блестяще освоила язык тела, пластики, жеста, язык чувств и эмоций. За эти десять лет Александра выросла в мощную умную драматическую актрису со своим профессиональным почерком, со своей темой и своей тайной. Выдержать три с половиной часа на сцене в таком стремительном ритме, не снижая эмоционального накала, практически не исчезая за кулисами, может не всякий артист. Такой спектакль требует не просто энергетической отдачи – здесь необходимы и умение распределить свои внутренние ресурсы, и умение управлять ими, переключать их, как скорости на горном серпантине, чтобы вписаться в крутой поворот, а не рухнуть в пропасть.

Актриса с такой выразительной страстью исполняет свои песни-монологи, что чужой язык не нуждается переводе: все смыслы и вся боль читаются в ее голосе, интонациях, в ее мимике и выражении глаз. Невероятной силы и магии получилась артистка. Папа должен быть доволен. И недалек тот час, когда про режиссера Урсуляка скажут: «Это папа Александры Урсуляк!» Александра считается театральной актрисой, это справедливо и несправедливо одновременно. Да, актрисой ее сделал театр, но, почему наш кинематограф так настойчиво отказывается от ее прекрасного одухотворенного лица, понять совершенно невозможно. Может, режиссеры боятся глубины и силы ее таланта? Боятся, что рядом с ней любой входящий в кадр будет выглядеть фальшаком, пустышкой? Да и кинотруппу Сергея Урсуляка такой бриллиант бы уж точно не испортил.

Несмотря на явное и бесспорное лидерство исполнительницы главной роли, «Добрый человек» – это спектакль-ансамбль, это парад человеческих психотипов, парад масок, которые люди выбирают для себя сознательно. Две ипостаси главной героини – доброй и безотказной Шен Те и холодного бесчувственного Шуи Та – на протяжении спектакля ведут друг с другом отчаянную борьбу, как доктор Джекил и Мистер Хайд. Брехтовский финал отдан на откуп богам, которые просто плюют на этот чудовищный мир, неспособный ни оценить подлинной доброты, ни противостоять абсолютному злу, ни одержать победы над искушениями. Мучительный внутренний разлад Шен Те Бутусов усиливает беременностью героини, которую она пытается скрыть в мужском обличье, кутаясь в огромное черное пальто.

Последний зонг Шен Те звучит как предсмертный звериный крик, так кричит человек, обезумевший от боли и страданий. Ее последнее «Помогите!» обращено к уходящим богам, предавшему ее возлюбленному, к молчащему и равнодушному миру, в котором есть только предательство и смерть.

Юрий Бутусов поставил очень жесткий и яростный спектакль, спектакль-агонию, спектакль-проклятие. В нем нет никакой надежды. И это самая страшная правда, на которую способно искусство.