В Театре имени Пушкина показали премьеру Владимира Мирзоева «Вишневый сад»

«Вишневый сад» Владимира Мирзоева – это спектакль аттракционов, которые нравятся, прежде всего, актерам. Потому играют они эффектно и легко. Зарифмованная с современностью постановка нацелена выделиться из потока «садов» (ибо чеховские деревья не рубил только ленивый), и все в ней работает на это: драматургия, сценография, свет и, конечно, очень техничная режиссура.

«Думаю, в этой ситуации наша задача мыслить трезво, но не безжалостно, анализировать, но оставаться поэтами. Короче говоря, подхватить стетоскоп доктора Чехова», - комментирует режиссер спектакля Владимир Мирзоев.

Несмотря на то, что эта пьеса Антона Павловича далека от комедийности, то, что происходит на сцене театра им.Пушкина, близко, скорее, к легкому жанру, нежели к философской драме. Здесь публику не пичкают нравоучениями, а просто не дают скучать, стараясь не отступать от классического текста.

Героев пьесы то подключают к внутривенной капельнице (кстати, один из излюбленных образов «Театра Наций»), то заставляют вопить, словно на американских горках. Все эти эксцентрические выходки персонажей - как сольные (например, Гаев на четвереньках или чревовещание Вари), так и массовые (представление с фокусами от Шарлотты) - органично вшиты режиссером в ткань спектакля буквально по минутам.

Точно по классической голливудской драматургической схеме в зал выстреливают беспроигрышные гэги: в сцендвижении (модернистические танцы с еврейскими запевами), в сценречи (акценты, приглушенные крики, зоологизмы), в сценографии (силуэты на фоне подсвеченного экрана, гробовая яма в полу)... Все в спектакле - от практически оперных мизансцен до сидящего на авансцене музыкального трио работает на развлечение публики. Даже начинается все действо с легкой эротики Лопахина и Дуняши и завершается сценой на вокзале с говорящими мертвецами. Зато такого Чехова весьма интересно смотреть.

Темпоритм мирзоевской постановки не падает ни на секунду, артисты действуют слаженным ансамблем, в котором не заметно деление на первых и вторых. И, можно сказать, что «ребрендинг» пьесы прошел успешно, а зритель обрел очередную стильную иллюстрацию, по просмотру которой школьники наверняка скажут, что Чехов – это круто.

Однако русская душа (почему-то зарифмованная режиссером с еврейской), хоть поет и пляшет здесь вовсю, не вызывает глубоких внутренних переживаний и пронзительного послевкусия ностальжи, к которому тяготеет истинный чеховский «Вишневый сад» (или, например, задавший тон подобным постановкам проникновенный и мощный «Евгений Онегин» Римаса Туминаса в Театре им.Вахтангова, флер режиссерского стиля которого то и дело витает над новой постановкой Владимира Мирзоева).

Новый «Вишневый сад» – универсален. Это модный театральный продукт в жанре «ухоженного модернизма» с персонажами, похожими на вырезки из журнала о современном театре. Они шаблоны, в уста которых можно вложить любой классический текст (от Уильямса до Солженицына), и, не меняя мизансцен, выпустить новый спектакль (или даже оперу) в тех же декорациях и практически в той же драматургии.

Актуальность великих произведений невозможно поставить под сомнение. Любая пьеса, которая не сходит с подмостков веками, имеет право называться вневременной, и даже студент театрального вуза способен привязать ее к нашим дням, и мастерство режиссуры в таких условиях во многом зависит от тонкости подачи классического текста. Владимир Мирзоев нанизывает смыслы и аллегории на шпажки «Вишневого сада» очень пикантно, но это угощение не оставляет по-мишленовски ценной гаммы вкусов, переворачивающей сознание и душу зрителя.

Зато зрителя ободряют сапоги Епиходова, напоминающего юмориста Виктора Коклюшкина. Трогает босоного-глупая Раневская (Виктория Исакова) с веревкой на шее в сером платье среднестатистической жительницы еврейского гетто и поведением среднестатистической рублёвской вдовы. Соблазняет великолепная, пластичная и невероятно органичная (в любой постановке) Анастасия Мытражик в роли Дуняши. Удивляет дюже современный незаметно-богатый парень с шарфом на шее - Лопахин в исполнении Александра Петрова.

Манит кошачьим обаянием не совсем «вишневосадовский» Гаев (Андрей Сухов). Фирс в исполнении Михаила Жигалова, весь спектакль проходивший призраком классического Чехова, в финале очень гармонично ложится в могилу. А еще непонятно откуда вылезшая (учитывая взлохмаченную прическу) «немка с судьбой» устраивает бенефис с фокусами, без привязки к истории семьи, поместья или России вообще, воплощая в себе чистый аттракцион.

Спектакль, безусловно, оригинален и стоит того, чтобы его посмотреть, но на глубокую философию или комок в горле можно не рассчитывать. Эта постановка приятно удивит молодое поколение (если, конечно, оно не воспитано на привозных европейских спектаклях «Территории» или «NET-феста») стильностью и нестандартностью актерско-сценических эффектов и оставит послевкусие приобщения к «тренду».