Театр сыграл себя

Московский драматический театр имени Пушкина показал премьеру спектакля "Женитьба Фигаро" по великой комедии Бомарше в постановке художественного руководителя театра Евгения Писарева. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.

Пьеса Бомарше для Евгения Писарева, по его собственному признанию, стала, как говорится, судьбоносной. Не сама пьеса, конечно, а знаменитый спектакль Валентина Плучека в Театре сатиры с Андреем Мироновым в главной роли. Собственно говоря, кто бы ни ставил на российской сцене в последние три десятилетия эту комедию Бомарше, сравнений со спектаклем Плучека, благодаря телеверсии известным наизусть даже тем, кто далек от искусства театра, избежать не удалось никому. Писареву в том числе. И тем не менее, взявшись после многолетних сомнений за важную для себя пьесу, он создал нечто большее, чем просто очередной спектакль.

В каком-то смысле спектакль Театра имени Пушкина — театральный манифест, серьезное высказывание в защиту театра, который не обязан быть инновационным, социально озабоченным, смелым, включенным в мировой контекст, не должен, в конце концов, будоражить неокрепшие умы театралок размышлениями о допустимой мере современности. Строго говоря, постановка Евгения Писарева относится к разряду костюмного театрального зрелища, на которое человек приходит как в волшебную страну — посмеяться, отвлечься от ежедневных проблем, послушать интересную историю. Хрестоматийность пьесы последней задаче не помеха: судя по тому, что эпизод узнавания Марселиной в Фигаро своего сына вызывает вздох изумления у зрительного зала, перечесть "Женитьбу Фигаро" сегодня проблематичнее, чем откупорить шампанского бутылку.

Собственно говоря, недостатка в спектаклях, наперебой предлагающих зрителю его отвлечь и развлечь, сегодня не наблюдается. Они, однако, обычно не тянут на манифест — просто потому, что сделаны чаще всего некачественно и произведены в местах, потерявших доверие, а значит, право быть услышанными. Евгений Писарев приложил немало усилий для того, чтобы Театр имени Пушкина в последние годы стал серьезным игроком. И худрук не мог после "Доброго человека из Сезуана" Юрия Бутусова и "Меры за меру" Деклана Доннеллана просто своими руками вернуть маятник театрального цикла в зону кассового ширпотреба, он должен был на знакомой ему территории создать спектакль, по качеству и серьезности намерений стоящий в одном ряду с работами мастеров, признанных экспертным сообществом. И ему это в целом удалось.

Секрет успеха этой комедии, конечно, не только в желании удивить затратами на декорацию и костюмы, не только в объеме усилий, но и в верно найденной мере серьезности и лукавства, в той легкой игре с историзмом, которая, кстати, придавала неотразимое обаяние спектаклю Валентина Плучека. Ключ к стилю, выбранному Писаревым, дает оформление Зиновия Марголина: гигантская лестница, пятью уступами поднимающаяся от рампы вверх. Каждая ступенька ее выше человеческого роста. Похожая на каскад террас в дворцовом парке, эта конструкция существенно меняет оптику — люди здесь иногда похожи на лилипутов в стране невидимых великанов, а при переходе с одной ступени на другую масштабы начинают обманывать, как "плывет" наше внутренне зрение всегда, когда мы начинаем всерьез рассуждать о том, что театр должен быть ровно таким, каким он описан в произведении почтенного классика.

Лестница-каскад украшена статуями, и две из них (Евгений Плиткин и Анна Кармакова) в начале спектакля оживают. Они становятся не просто духами места, но своего рода ведущими, которые могут одним галантным жестом и заварить интригу, и привезти ее к счастливому разрешению, и могут обмануть героев, и их же утешить. Прием несколько "зефирный", но здесь и он работает. Тем более что и все прочие персонажи — от безымянных пейзан до графа Альмавивы — в известной степени смотрятся лишь игрушками. Вылезающие на белый свет откуда-то из стен лестницы, они, кажется, живут прямо в ней, ведь это мир, который тяготеет к пышной внешней самопрезентации, и люди независимо от их социального статуса должны лишь участвовать в галантной игре.

Актеры тонко чувствуют предложенную игру. Между персонажами и исполнителями легко, как принято говорить, просунуть иголку, но не более того. Так что они, умело ловя и посылая друг другу реплики, не забывают краем глаза видеть зрителей и чутко реагировать на состояние публики. И важного, самовлюбленного графа (Александр Арсентьев), и увлекающуюся, не лишенную наивности графиню (Виктория Исакова), и хваткую, прагматичную плутовку Сюзанну (Александра Урсуляк) легко представить себе как набор театральных масок. Что касается Сергея Лазарева, то в том, как будет развиваться его Фигаро, заключена главная интрига развития новорожденного спектакля. Популярному певцу уже нет нужды доказывать свой актерский талант — он очевиден всем. Пока проблема состоит в том, что слишком много привнесено Лазаревым в "Фигаро" из его предыдущей работы "Таланты и покойники", где он блестяще сыграл острую комедийную роль с переодеваниями. Для Фигаро требуются несколько иные краски и иные интонации. Сейчас актеру вместе с режиссером предстоит либо укрепить драматические подпорки характера, либо развить мотив Фигаро как причудливого, странного существа, вносящего обаятельную неправильность в нормативный "кукольный" мир.