
Техника Юрия Бутусова узнаваема: как и в
сатириконовской «Чайке», на сцене стоит гримерка; коробка сцены до
основания оголена, как в «Человек = Человек» в Александринке;
классические мужские костюмы в сочетании с блюзовыми стандартами — это
из шекспировской трилогии; брызги воды и дожди из разного рода
субстанций — оттуда же. Все это осталось бы набором трюков, если бы не
было оправдано с точки зрения природы крайне неподатливой пьесы Брехта.
Знаменитая притча о невозможности выживания доброты и необходимости быть
жестоким ставилась в России с однозначным успехом единожды — больше
полувека назад спектаклем о китайской проститутке Шен Те, избранной
богами для культивирования добрых чувств, открылся Театр на Таганке.
Результат сложнейших трудов переводчиков оказался тщетным — ритмически
выстроенный оригинал на немецком мог быть адаптирован к русской сцене
лишь с громадными потерями. Главным образом пострадали так называемые
зонги — коронные песенные номера, резюмирующие содержание сцен, звучащие
на русском лишь неказистым отголоском поэзии XIX века. Именно зонги в
спектакле Бутусова актеры исполнили на языке оригинала, в сопровождении
буквального перевода в титрах на задней стене. Произошло невероятное —
Брехт зазвучал без привкуса неестественности, языковой неказистости,
зазвучал чисто, уверенно, в полный голос.
Самая психологически сильная сцена — пронзительный речитатив на немецком
языке в исполнении Александры Урсуляк, по лицу героини которой от слез
растекается тушь: «Прогнило что-то в вашем мире, боги!» И когда этот
поток отчаяния дополняется беззвучным хихиканьем миловидной девушки,
представляющей собой, собственно, всех богов разом (Анастасия Лебедева),
становится ясно, что в этом мире не бывает хеппи-эндов. Просто гаснет
свет.