Техника Юрия Бутусова узнаваема: как и в сатириконовской «Чайке», на сцене стоит гримерка; коробка сцены до основания оголена, как в «Человек = Человек» в Александринке; классические мужские костюмы в сочетании с блюзовыми стандартами — это из шекспировской трилогии; брызги воды и дожди из разного рода субстанций — оттуда же. Все это осталось бы набором трюков, если бы не было оправдано с точки зрения природы крайне неподатливой пьесы Брехта.

Знаменитая притча о невозможности выживания доброты и необходимости быть жестоким ставилась в России с однозначным успехом единожды — больше полувека назад спектаклем о китайской проститутке Шен Те, избранной богами для культивирования добрых чувств, открылся Театр на Таганке. Результат сложнейших трудов переводчиков оказался тщетным — ритмически выстроенный оригинал на немецком мог быть адаптирован к русской сцене лишь с громадными потерями. Главным образом пострадали так называемые зонги — коронные песенные номера, резюмирующие содержание сцен, звучащие на русском лишь неказистым отголоском поэзии XIX века. Именно зонги в спектакле Бутусова актеры исполнили на языке оригинала, в сопровождении буквального перевода в титрах на задней стене. Произошло невероятное — Брехт зазвучал без привкуса неестественности, языковой неказистости, зазвучал чисто, уверенно, в полный голос.

Самая психологически сильная сцена — пронзительный речитатив на немецком языке в исполнении Александры Урсуляк, по лицу героини которой от слез растекается тушь: «Прогнило что-то в вашем мире, боги!» И когда этот поток отчаяния дополняется беззвучным хихиканьем миловидной девушки, представляющей собой, собственно, всех богов разом (Анастасия Лебедева), становится ясно, что в этом мире не бывает хеппи-эндов. Просто гаснет свет.