Наваждение из шкафа

Спектакль, обреченный на успех

Пьесу Александра Галина «Наваждение» в начале 80-х собирался ставить Георгий Товстоногов. Однако история доброй проводницы Зинаиды, матери сына-солдата, подобравшей и обогревшей спившегося соседа Федю, показалась начальству чересчур безнравственной (изображать любовь не к Родине, не к партии, не к детям, но к женатому мужчине было недопустимым). Пьеса была благополучно забыта, засунута в дальний угол авторского шкафа, откуда ее и извлек явившийся к Галину с деловым дружеским визитом Роман Козак.

После бессмертной трагической любви в «Ромео и Джульетте», после драматической и интеллектуальной страсти «Черного принца» история Зины и Феди вряд ли привлекала, как новая возможность что-то понять в «свойствах страсти». Собственно, только в семидесятые предельно ханжеские времена Галина могли осуждать за безнравственность. Сейчас то, что ему мнилось «наваждением», скорее, пройдет под грифом «романтической и сентиментальной мелодрамы». На мелодраму зрительский спрос сейчас едва ли не больший, чем на комедию (в этом смысле «Наваждение» просто обречено на зрительский успех). Но, похоже, что Козака привлекли не столько любовные коллизии, сколько пойманный Галиным воздух конца 70-х, его приметы.

Стиль «ретро» только начинает победное шествие по нашим сценам. Режиссеры открывают эстетические возможности игр с прошлым, с удовольствием воскрешая черты и приметы ушедших спектаклей. Они играют с мизансценами, ритмами, приемами, извлекая энергию именно из расстояния вкусов дня нынешнего и вчерашнего. А зритель приходит в театр за своей порцией ностальгии, вспоминая с упоением, «как молоды мы были»

Художник Валерий Левенталь создает пространство вокзала с железным мостом наверху, синими пассажирскими вагонами в «настоящую» величину, плавно катающимися по рельсам, дает на задник проекции: то вечернего города с мерцающими огнями, то плывущими за окнами пейзажами. Сценография «Наваждения» – одна из самых любопытных работ последнего времени. С любовной тщательностью режиссер и художник отобрали для сцены точные штрихи: женские блузки (в черный горох или с крупным олимпийским мишкой на груди), лаковые туфли, дембельский чемоданчик, мужской костюм бешено голубого цвета, шлягеры 70-х, наконец, черно-белые телевизоры, где Леонида Ильича Брежнева сменяет Валентина Леонтьева, а потом полетят журавли из заставки к «Миру животных»). Режиссер предупреждает: это было когда только возникали Луна-парки, а женщины носили такие смешные кудрявые парики. Ностальгия туманит глаза, но чтобы мелодрама не превращалась в душераздирающее зрелище, Роман Козак дает чуть ироническую подсветку происходящему.

Пока не все актеры поймали эту легкий пушок насмешки не столько над персонажами, сколько над ситуацией. Кажется, что точнее всех играет Наталья Николаева. В роли страхового агента и брошенной жены Лизы, она одновременно трогательно-смешна и неотразимо достоверна. Она так простодушно объясняет мужу, что придется вернуться, потому что эдак существовать «не положено», истошно зовет милицию, легко предлагает денег сопернице (только уйди!), искренне хватается за ружье, а потом с придыханием объясняет, что «в глазах темно». Она ласково семенит вокруг небритого помятого мужа и так по-хозяйски тянет его за рукав. Игорь Бочкин, крутой русский мужик сериалов, здесь с удовольствием играет слабого тихого алкоголика, которого тянут в разные стороны дорогие ему женщины, а его самого неудержимо влечет к бутылке, которую он так умеет мастерски вскрыть, так артистично разлить, так лихо опрокинуть в рот содержимое стакана. «Уйди», - просит он любимую Зинаиду, избегая встречаться с ней взглядами. Вера Алентова подарила своей героине легкую походку, привычную властность женщины, которая все делает сама, слезы, которые стоят где-то в горле и готовы пролиться по любому поводу. Ее героиня по-родственному узнаваема, ее страдания заразительны (нужно обладать нечеловеческой черствостью, чтобы остаться равнодушной к сцене, где она выясняет, что за ее недолгое отсутствие бритва-подарок продана, а одеколон исчез, и даже помазок не сохранился). «Такие они алкоголики-сволочи», - вздохнет моя соседка слева.

Спектакль сейчас похож на новый дом, в котором еще не обжились хозяева. Режиссерский рисунок еще не до конца освоен актерами, но есть надежда, что слезное мелодраматическое море все-таки не затопит умную конструкцию постановки.

Шаг за шагом Роман Козак строит свой театральный дом. И следить за ним интересно: ощутима логика в отборе репертуара, в выборе приглашенных режиссеров. Видны первые результаты усилий по складыванию из отдельных имен новой команды. И здесь Козак разумно не спешит, выступая собирателем-селекционером. А в театральных кассах билеты в Пушкинский постепенно становятся дефицитом.